НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ КАК-ТО НЕЗАМЕТНО ЗАНЯЛИ В НЫНЕШНЕМ ОБЩЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ ТО МЕСТО, КОТОРОЕ В СОЗНАНИИ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН ЗАНИМАЛИ ДИССИДЕНТЫ. СОГРАЖДАНЕ ИХ В ОБЩЕМ-ТО НЕДОЛЮБЛИВАЮТ, НО В ЛЮБОМ СПОРЕ МЕЖДУ “ЗЕ ЛЕНЫМИ” И ВЛАСТЯМИ БОЛЬШЕ ВЕРЯТ ЭКОЛОГИСТАМ.

ОБЫЧНО ИХ ИНФОРМАЦИЯ И В САМОМ ДЕЛЕ ПРАВДИВА И ПОЛНА. НО БЕЗОГЛЯДНО ДОВЕРЯТЬ ЕЙ ВСЕ-ТАКИ НЕ СТОИТ.

Представьте себя на месте эксперта или даже просто активиста какой-нибудь солидной экологической организации. Допустим, вы участвуете в телепрограмме и должны максимум за одну минуту изложить причины, скажем, глобального изменения климата.

Вообще-то, нам известно, что теория, согласно которой глобальное потепление вызвано накоплением в атмосфере углекислоты, образующейся при сожжении ископаемого топлива, — не может считаться строго до казанной. Некоторые вполне серьезные ученые думают, например, что увеличение содержания углекисло ты — не причина, а следствие глобального потепления, вызванного на самом деле флуктуациями солнечной активности, возмущениями движения Земли по орбите или невесть чем еще. другие — что потепление и высвобождение угле- кислоты усиливают друг друга. Ученые отчаянно спорят, и не вам их рассудить.

Но знаете вы и другое. Что будет обидно лет через со рок точно узнать, что мы, оказывается, могли предотвратить глобальную климатическую катастрофу. Что меры, предлагаемые для борьбы с ней, в любом случае были бы полезны. И что уложить всю эту диалектику в минутную речь — нереально.

И вы чуть-чуть спрямляете логику. Вы говорите:

“Наука пришла к выводу...” Разве судьба планеты не стоит этого маленького упрощения?

Ложь во спасение

Примером следующего ша га в творческом редактировании реальности может служить кампания в защиту амазонских лесов. Начавшееся несколько десятилетий на зад бурное хозяйственное освоение этого региона действительно оказалось чрезвычайно опасным в экологическом отношении. Бассейн Амазонки — не средняя полоса России, вырубленный лес здесь сам собой не вырастает. Между тем амазонская сельва — настоящая сокровищница биологического разнообразия: на любом ее гектаре растет больше видов деревьев, чем во всей Англии. Под ними и в их кронах обитает великое множество видов — от муравьев до орхидей, от грибов до птиц. И все это без возвратно погибнет в случае исчезновения сельвы. Кроме того, никто не может сказать, чем обернется исчезновение таких массивов леса для климата Южной Америки в всей глобальной атмосферной циркуляции. Но все эти соображения малопригодны для мобилизации общественного мнения. И тогда рождается броский лозунг: “дождевые леса Амазонки — легкие планеты!”. Подкрепленный обычно астрономическими цифрами, производимого этими лесами кислорода.

Между тем, как нас учили а школе, кислород для растений — лишь побочный продукт синтеза органических веществ. Если какая-то экосистема производит больше кислорода, чем использует, она должна производить в избытке и органику. Которая будет либо накапливаться в ней (как торф в болотах), либо вы носиться за ее пределы (как урожай с полей или осадки из верхнего слоя океана). И коль скоро в бразильской сельве нет ни то го, ни другого (вынос органических веществ водами Амазонки ничтожен по сравнению с тем, сколько их производит великий лес), значит, весь свой немереный кислород она сама же и потребляет. Вряд ли это натуральное хозяйство можно назвать “легкими планеты” — даже фигурально.

В отличие от предыдущего случая здесь мы имеем дело уже не с упрощенной или неполной информацией, а с заведомой дезинформацией. Образ “легких планеты” не только по прежнему эксплуатируется “зелеными”, но и стал образцом для подражания. Когда в 90-е годы стараниями горе-хозяйственников Карелии и Коми под угрозой оказались девственные леса нашего европейского Севера и для их защиты понадобилась международная кампания, они тут же получили у “зеленых” титул “легких Европы”. Хотя как раз у первичных (никогда не вырубавшихся) лесов кислородный баланс практически равен нулю — иначе они не могли бы существовать неограниченно долго. Они действительно бесценны — как эталон нетронутой природы, убежище редких и реликтовых видов, регулятор водного баланса и локального климата... Но как “легкие” они почти бесполезны. В отличие, скажем, от нелюбимых ”зелеными” коммерческих лесных посадок — искусственных, однообразных, во производящих кислород и связывающих углекислоту эффективнее любого другого типа леса в том же климатическом поясе.

В перечисленных случаях сомнительные доводы все таки применяются для благородного и нужного дела. Оценить весь арсенал “зеленой” пропаганды можно на примере кампании, в которой цели и средства больше подходят друг другу.

Великая битва с химерами

Не рассматривая проблему генетически модифицированных организмов (ГМО) по существу, скажем толь ко, что все без исключения опасения, связанные с ними, до сих пор остаются теоретическими. И хотя в мире циркулирует множество текстов (разной степени обоснованности) о том, что ГМО могли бы повредить человеку или окружающей среде, нет ни одного достоверного сообщения о том, что они реально повредили тому или другому.

Тем не менее ГМО в качестве одной из главных мишеней “зеленых” успешно соперничают с куда более реальными радиационным и химическим загрязнением и эмиссией парниковых газов, не говоря уже о весьма острых, но почему-то непопулярных у “зеленых” активистов проблемах народонаселения, гиперэксплуатации биологических ресурсов или заносе чужеродных видов. Правда, чем эффективнее и успешнее та или иная группа зкологистов в собственно природоохранной деятельности, тем меньше внимания она уделяет этой проблеме. Наиболее профессиональные и квалифицировавные структуры, вроде Всемирного фонда дикой природы, не интересуются ею вовсе.

Но джихад против ГМО убедительно показывает, насколько успешной может быть пропаганда при полном отсутствии фактических аргументов.

Первый козырь тут — удачная словесная формула: “еда Фравкенштейва”. Уже само это словосочетание (не содержащее, заметим, ни малейшего повода для судебного иска) вызывает у аудитории достаточно сильные и неприятные ассоциации. В наглядной агитации этому соответствуют всякие зубастые початки и кочаны и акции устрашения — почти по русской пословице: ГМ-продукты с глазами, их едять, а они глядять. Все это, разумеется, не имеет ни малейшей связи с реальными свойствами ГМО, во при достаточной настойчивости публика при словах “генетически модифицированные продукты” будет вспоминать именно это.

Так же настойчиво лозунги и картинки эксплуатируют возможность передачи едоку генетического материала из трансгенных продуктов (и, следовательно, видовых свойств тех существ, из которых они изготовлены). Разумеется, прямо это нигде не говорится: иначе пришлось бы, во-первых, представлять доказательства (которых, как уже говорилось, не существует), а во-вторых, как-то объяснять, почему же обычные продукты не передают нам своих генов и, сколько бы мы ни ели курятины, перьями все равно не покрываемся.

Конечно, в публичной дискуссии с компетентными людьми картинки и лозунги не помогают, и потому борцы с ГМО, как правило, вы глядят в этих спорах бледно. Но на этот случай есть более скромные, зато абсолютно неопровержимые аргументы: “мы не можем быть уверены, что нам известны все последствия генетических манипуляций”, “у нас нет данных об отдаленных последствиях употребления ГМО в пищу” (откуда же им взяться, если промышленные трансгенные технологии существуют менее 10 лет?), “проведенные исследования не позволяют гарантировать полную безопасность ГМО” и т. д. Важно только не брать на себя никакой ответственности — никогда и нигде не говорить, каковы должны быть тесты, процедуры, время исследования и т. д., чтобы вы признали их убедительными.

Если оппоненты будут слишком настойчивы, можно предложить им поиспытывать трансгенные культуры лет пятьдесят. При этом не только не выбрасывая их на рынок, но не давая есть даже испытателям (“опыты на людях безнравственны!”) и не сажая их в открытый грунт (“возможна утечка генетического материала”). На самом деле такой “испытательный срок” равно силен запрету коммерческого использования трансгенных технологий: ни одна фирма не будет вкладывать деньги в разработку, которая поступит на рынок через полвека. Но как только это будет сказано, разработчиков ГМО можно будет тут же обвинить в том, что они ставят свои прибыли выше безопасности людей. Вообще, связь ГМО с корпорациями, рынком и дивидендами — один из важнейших мотивов кампании против них. “Нет ни одного ГМО, создание которого не было бы оплачено деньгами корпораций!” — с торжеством констатировала одна из активисток этой кампании. Вопрос о существовании автомобиля, самолета или шампуня, созданного не на деньги корпораций, разумеется, не обсуждался.

Дискредитация оппонента вообще является одним из основных принципов этой кампании. В качестве остальных можно назвать широкое использование логического круга (“раз ГМО еще недостаточно испытаны, они должны считаться потенциально опасными, а коль скоро они опасны, их нельзя испытывать”), перевертышей (“раз европейский потребитель отказывается от ГМО, значит, они опасны” — хотя причиной осторожного отношения европейцев к ГМО как раз и стала пропагандистская кампания против трансгеники), а также ставку на невежество. “Человек, выражающий свою позицию, будь то экологический активист или потребитель, не обязан вдаваться в подробности механизма генной модификации. От нас как раз и ждут, чтобы мы ввязались в научный спор. Мы вообще хотели бы разрушить примат науки в нашем обществе!” — говорит активистка кампании по принудительной маркировке ГМ-продуктов в Вороне же, особо гордящаяся тем, что, как показал проведенный ее группой опрос, граждане, понятия не имеющие о том, что такое ГМО, были, как правило, настроены резко против них.

И все же вести многолетнюю массированную кампанию, не имея на руках вообще ни одного факта, все-таки затруднительно. Вот и кочуют из одного текста в другой вечнозеленые “данные доктора Пуштаи” о расстройствах у крыс, долгое время потреблявших ГМ-картошку. Сразу по публикации они были официально дезавуированы руководством института, в котором работал исследователь, — специальная комиссия обнаружила прямую подчистку результатов. После чего перед Арпадом Пуштаи захлопнулись двери всех научных центров и редакций научных журналов — обычная судьба тех, кого уличили в намерен ной фальсификации. (В современной науке такие истории настолько регулярны, что уже сложился канон обращения с их “героями”.) Однако в “зеле ной” пропаганде эти “результаты” по-прежнему преподносятся как абсолютно достоверные, а по следующая “расправа с доктором Пуштаи” списывается на всемогущество корпораций.

Рождение дьявола

И тем не менее не следует считать экологистов беззастенчивыми манипуляторами, морочащими доверчивую публику. В нашу эпоху, когда политтехнологи и партийные функционеры открыто бравируют полным отсутствием политических взглядов, “зеленое” движение остается настоящим заповедником людей, верящих в свою правоту. Все без исключения известные мне лично “зеленые” — от депутатов парламента и руководите лей самых респектабельных организаций до последнего волонтера — абсолютно убеждены сами в том, что они проповедуют. Даже люди, отошедшие в какой-то момент от активного участия в движении, оказываются разочарованными не в его целях, а в возможности их достижения. И в поведении выше описанных борцов с химерами меня больше всего поражает как раз их непробиваемая уверенность в собственной правоте. В том, что, распространяя заведомые фальшивки и требуя все новых запретов, они тем самым защищают Истину и Свободу.

И это, на мой взгляд, будет пострашнее самого циничного манипулирования. Как сказал когда-то философ Григорий Померанц, дьявол рождается из пены остервевения на губах ангела, поднявшегося за святое и правое дело.

Борис Чистых,

журнал Новая модель”, №5, 12 декабря 2002 года