«КОТИК - КОТИЧКА»

Бабушка ласково звала внучка Костю Котиком, Котичкой. Давно это было, Кости уж восемь лет на белом свете нет, утонул он в Кубани. Рыбу ловил у моста, где каменная гряда далеко в реку уходит. Удочку упустил мальчишечка, потянулся поспешно, не удержал равновесие и соскользнул в мутные волны. Вот так и погиб.

А на прошлой неделе и бабушки не стало. Трудно она умирала, тяжело. Долго я не видел ее, а два месяца назад встретились случайно на автобусной остановке, – как током ударило меня. Лицо у нее ужасное желто-зеленое, землистого оттенка, в бесчисленных морщинах глубоких, и глаза страдальческие, несчастьем напоенные. Разговаривала со мной тихо, с надрывом от боли, языком еле-еле ворочала. Печень у нее больная была, осложнения на этой почве ее и сгубили. Операцию бы хорошую сделать, подлечиться основательно в санатории, жила бы еще. А чего не жить, когда ей чуть больше шестидесяти лет-то и было. Денег вот только не было на лечение и на воды минеральные, да и признаться, жить она особо не хотела.

Не для кого ей жить было. Остался только муж, такой же старый и больной. Семья дочери с двумя девчушками и мужем-нефтянником сгинула в Грозном еще в первую войну. И спросить не у кого, как они смертный час свой нашли. Под артобстрелом ли федералов, в зиндане работорговца или от руки араба-наемника. А может, продали девчоночек в какой-то восточный бордель или в гарем шейха. Красивые они были, светло-русенькие, стройные, длинные косы пушистые, глаза синие большущие, бантики беленькие. На школьном дворе грозненской школы их фотографировали первого сентября 1991 года. Последняя весточка, последний привет. Когда Костю похоронили, бабушка стенала о доле своей печальной, все фотографии рассматривала, наглядеться не могла на лица детские дорогие, в небытие навсегда ушедшие. А после смерти внука, через год, день в день умер и сын, отец несчастного мальчика. Отравление алкогольным суррогатом. Два дня он без сознания в бреду недвижим лежал и отошел. Много их, парней молодых и мужиков взрослых, от водки «паленой» поумирало в муках либо остались калеками, слепыми и парализованными. Работы у них нет и перспектив жизненных тоже. Заводы города закрыты, все попытки трудоустройства бесполезны. Вот и пьют они горькую, на дно опускаясь. Подворовывают и снова пьют, подешевле выбирая пойло. Бизнес удобный на них делают люди предприимчивые и беззастенчивые, что с властями дружбу водят. На пьяных этих деньгах да на вещах ворованных у нас в городе много особняков выросло на престижных улицах в два, а то и в три этажа – из кирпича итальянского, в плитке изразцовой, за заборами высокими.

Из-за этой водки и Костя погиб. Пьяные родители лежали после пятничного вечера, что в застолье хмельном для них прошел, а он на рыбалку раненько в субботу побежал к роковому месту. Они со знакомым пареньком Женей жили этой кубанской рыбой. На вечернем рынке торговали своей добычей, а часть домой несли, кормильцами были. У Жени мама тоже алкоголичка, надежды на нее мало. Жизнь для нее закончилась вместе с банкротством станкостроительного завода, на котором она работала сметчицей. А потом долго ходила безработной, кому сегодня нужна работница с маленьким ребенком. Да так и не устроилась никуда, случайными заработками жила и рюмкой каждодневной. Женя то рыбалкой кормился, то семечками и арахисом торговал в дачных электричках в компании таких же беспризорников. Последний раз видел я его пару лет назад на городском перекрестке, там он в мальчишеской уличной стайке стекла автомобилей мыл, пока горел красный свет светофора. А где сейчас он, и не знаю: на свободе ли еще или уже в тюрьме обретается, в камере туберкулезной. Обычная нынешняя судьба пацана с городской окраины у мертвого завода: загаженные подъезды дома, убогая квартира вечно пьяных безработных родителей, нищая и голодная жизнь, нелюбимая школа. Здесь рано знакомятся с воровскими понятиями, сигаретами, алкоголем и редко долго живут. Эти серые каждодневные будни совсем не похожи на оживленную жизнь центральных улиц города с яркой неоновой рекламой казино и игорных домов, блеском роскошных ресторанов, развлекательных порталов и красными фонарями саун.

Только всего этого Косте уже не увидеть. Успел только доучиться до пятого класса. Я его за несколько дней до трагедии видел на улице, забыть и поныне не могу. Бабушка дала ему немного денег поиграть в компьютерном зале, очень радостный он был и веселый. Только было что-то на лице его необычное. Может, какой-то размытый взгляд синих глаз или необычная бледность, даже прозрачность. Смерть ли близкая уже пометила его или утомила ночь бессонная в пьяной ругани родителей, не знаю. А теперь рядом с могилами Кости и отца появилась могила бабушки, скоро будет и могила деда, уж очень он плох. Мать Кости совсем опустилась в пьянстве, беззубая, опухшая, побитая, нечесаная. И она не жилец на белом свете. Вот и нет еще одного семейного рода, как будто и в помине его не было. Не звенеть ему детскими голосами, не звучать в праздники песнями веселыми и задумчивыми, не сидеть на ступеньках домашних теплыми вечерами. Жизнь сегодняшняя к этому не располагает.

На месте двора того большого, где доживает свой уже не долгий век Костин больной дед, планируют в недалеком будущем построить офис известного банка, что так гордится участием иностранного капитала. И центр города рядом с резиденциями чиновными, и три остановки транспорта общественного соседствуют, да и вид на близкую липовую рощу сладким летним ароматом, пленяет. И уж совсем ничего не останется на земле этой от Котика-Котички кроме гробнички, что зарастет травой в пояс без родного ухода. А каменная гряда, что была его последней земной твердью, по-прежнему далеко уходит в быстрые воды Кубани. Черные крупные камни, влажный зеленоватый мох, да плакучая ива рядом, что низко опустила гибкие зеленые веточки к речному берегу.

С.Крючков,

г.Краснодар