Невозможное сегодня – возможно завтра!

... Для Маркса классовая борьба – мотор истории. Маркс дает нам знания, позволяющие видеть, в каком месте нам надо бороться, чтобы наше действие было наиболее эффективным, почему мы должны сражаться, чтобы изменить мир – в противоположность тезису механистического эволюционизма, проповедующему приход социализма как продукта присущих капитализму внутренних противоречий.

Поэтому Че не противоречит Марксу, утверждая, что задача руководителей –создать все условия для взятия власти, а не превращаться в простых наблюдателей революционной волны, рождающейся в гуще народа

Че, без сомнения, был мечтатель в лучшем смысле этого слова, но это не значит, что он был волюнтарист. Как марксист, он знал, что желания, намерения и воля людей не всемогущи, что они должны учитывать объективные обстоятельства. Не надо путать волюнтаризм с упорством.

В другой работе он говорит, что объективные условия создаются голодом народа, реакцией народа на этот голод и террором, развязанным, чтобы подавить эту реакцию, а также вызываемой этим волной ненависти, но не хватает еще субъективных условий, важнейшее из которых есть сознание возможности победы силовым путем перед лицом империи (США) и перед ее внутренними союзниками.

Фидель уточняет, объясняя, что они не собирались брать власть несколькими десятками бойцов, но имели целью партизанскими действиями создавать условия для революционной борьбы масс за власть. Они имели в виду использовать существующие объективные условия страны, в первую очередь – положение крестьян. Но им никогда бы не пришло в голову начинать партизанскую борьбу в сельской местности там, где нет латифундизма, где крестьяне – хозяева земли, в стране, где нет безработицы.

Согласно Фиделю, Движение 26 июля вступило в борьбу, исходя из серии предпосылок, среди которых: режим эксплуатации, существующий в стране, и убеждение, что народ желает революционных перемен, хотя пока еще и не слишком осознанно. Штурм Монкады и пропаганда программы его участников дали народу это осознание необходимости перемен, а затем, после высадки с “Гранмы”, военные успехи партизан дали массам уверенность в победе. Действия авангарда, таким образом, создавали не только субъективные условия для революции, но содействовали также окончательному формированию объективных условий, в том числе базового – кризиса верхов. Режим зашатался, когда его становой хребет, армия, оказалась неспособной остановить наступление Повстанческой армии.

Могут ли левые выставить альтернативу, несмотря на крайне негативное соотношение сил на мировом уровне? Ведь господствующая идеология утверждает, что альтернативы нет. И господствующие классы не ограничиваются словами, уничтожая всеми средствами альтернативы, угрожающие им, как это произошло в Чили с Народным единством, с Сандинистской революцией в Никарагуа, и как они 38 лет тужатся в отношении Кубы.

К сожалению, многие левые попали в ловушку утверждения, что политика есть искусство возможного, заявляя о невозможности немедленно изменить положение вещей при существующем неблагоприятном соотношении сил и полагая, что им остается только быть реалистами, признать эту невозможность и оппортунистически приспособиться к существующей ситуации. Политика, понимаемая так, полностью исключает возможность предъявить альтернативу существующему капитализму.

Если бы вышеизложенным образом думали рабочие начала века, они никогда не отважились бы на борьбу с хозяевами, т.к. у тех была огромная власть, в первую очередь – власть выкинуть рабочих на улицу без средств существования. Борьба в таких условиях была самоубийством. Что тогда делать? Покориться эксплуатации, потому что сейчас невозможно выиграть битву – или бороться, чтобы изменить эту ситуацию, используя потенциал, присущий эксплуатируемым: наличие больших концентраций рабочих, их способность к организации, осознание их себя угнетенным классом? Организация и единство рабочих, куда более многочисленных, чем их классовые враги, были их силой, но силой, которую надо было построить, и на этом пути становилось возможным то, что казалось невозможным.

Политика есть не искусство возможного, а искусство открыть потенциалы, существующие в конкретной ситуации, для того, чтобы сделать возможным то, что в данный момент кажется невозможным. Поэтому политика не может быть “реальполитик” (против которой выступал Маркс, говоря, что она консервирует ситуацию), потому что это значило бы принять решение не работать над реальностью, а адаптироваться к ней, не заниматься политикой самим, а оставлять это другим.

Этой “реальполитик” надо противопоставить политику, которая, не отрицая реальность, создавала бы условия для изменения этой реальности, делая то, что невозможно сегодня, возможным завтра.

Я солидарна с критикой тех, кто говорит, что не может быть протеста без предложения. Протест уже есть предложение народа.

Подлинное сопротивление неолиберализму – отвергать эту модель общества и идти другим путем.

МАРТА ХАРНЕКЕР,

член ЦК Компартии Кубы,

из кн. «Делая возможным невозможное», 1998г.