Благостный вечер

Абсурд из новейшей истории

 

Добраться до Атырау (Державного), города, расположенного в глубине Азиатского континента на стыке России, Казахстана и Киргизии, по ны­нешнему – несложно. Проще, чем в тот же Калининград. Хотя сходство в их расположении есгьг Только Калининград расположен анклавом, а Аты­рау (зову его так по старинке) соединен с материковой частью страны пу­танным и тонким как нить коридором. Покупаешь билет, садишься без всякой волокиты в поезд, проедешь территорию Казахстана (а с некоторых теперь пор еще и территорию Сарапятской области, которая тоже теперь добилась для себя суверенитета), на все уйдет у тебя сутки с небольшим пути – и ты там.

Странное однако дело, но правительство при распаде Союза при де­маркации Атырау проявило прямо-таки завидную въедчивость в отстаива­нии интересов русскоязычного населения в этом далеком от наших естест­венных траниц городе вблизи от китайской границы, стоя буквально на­смерть за каждую пядь земли, отчего после демаркации город стал по­хож, если взглянуть на его карту, на запутанный клубок (столь причудливо, спиралью, скрутились там границы), а еще чем-то на поделенный на сектора Берлин, только без стены. Причем границы там зачастую проходят не только по главным магистралям города и улицам, ио и по каждому за­худалому тупику и переулку.

Конечно, в наш Атырау можно было бы по коридору, которым он со­единён с Россией, проложить свою железную дорогу. Но для такого мас­штабного проекта, как это водится, нет ни денег, ни инвесторов, а потому стали пользоваться, как и прежде, старой дорогой, благо что Казахстан из­лишних финансовых аппетитов тут пока что еще не выказывает.

Для тех, кто не был в Атырау, скажу, что он из всех бывших наших среднеазиатских городов более всего похож на Алма-Ату, хоть и располо­жен он не на предгорной равнине, а уже на холмистом плато, которое с трех сторон обступают высокие горные кручи, за которыми сразу же, за рекой Балуй, лежит в сумерках тихо и сонно, ничем себя еще не выказы­вая, Китай.

А я ехал в Атырау к тетке в гости. До этого я в Атырау был несколько paз, но теперь, когда город был уже в новом качестве, ехал туда впервые.

Моим попутчиком в вагоне был пятидесятилетний бывший полковник, когда-то служивший на Семипалатинском полигоне, ко­торый без всякого понуждения с моей стороны охотно и детально расска­зывал мне о своей тамошней службе. И о последних ее днях:

– Приезжает, знаешь ли, к нам вот такой мордан (потом он у них неко­торое время был министром обороны). Построили нас: «Кто желает слу­жить в нашей армии?» Несколько человек, правда, вышло. Но остальные, сколь нас не уговаривали, – остались непреклонными. «Да ты в уме, дя­дя? – отвечал, к примеру, я. – Начнись чуть-что между нами война, я ведь сразу же сяду в танк и вас всех перестреляю!»

И вот мы в Атырау. Поезд вползает на перрон рядом со старым вокзалом, над которым теперь красуются надписи на трех языках.

– Вокзал у них общий, и как бы экстерриториальный, – пояснил мне
полковник. – И билеты здесь тоже продают на все поезда без всяких ограничений и формальностей.

Но далее, уже метрах в пятидесяти от вокзала, за железными ограж­дениями все вокруг была граница.

На вокзале меня встретил племянник. И если бы не он, то я бы наверняка не нашел теперь в этом городе их дом – столь долгим и путанным стал до него путь. Начинавшийся от вокзала про­спект Курмакгазы, по которому у всякого, кто прибывал в Атырау, начи­нался выход в город, теперь преграждала граница, вдоль которой стояли смуглые ребята во все той же пятнистой форме, вместе с офицером, оде­тым впрочем по старинке в сукно, с фуражкой на голове и с полевой сум­кой через плечо, сумеречно и безразлично смотревшим куда-то в сторону.

Пройдя через пограничный проход и свернув вправо, мы пошли пеш­ком по тенистой, утопаюшей в зелени улице. Пройдя метров двести, свернули налево. Так повторилось раз пять.

И снова мы шли с ним по широкой, утонувшей с головой в зелени улице.

Там-то чья территория? — указывая на противоположную сторону, спрашивал я племянника.

– Это Казахстан, – отвечал мальчишка.

– А там? – пройдя еще каких-то метров четыреста, спрашивал я его.

– А это Киргизия.

Я уже стал терять терпение, когда мы все-таки добрались до теткиного дома.

А у тетки все было хорошо. Как в обстоятельствах житейских, так и по части душевного расклада и достатка. А чего еще лучшего можно лю­дям в этой жизни пожелать.

Как водится в таких случаях, тетка накрыла стол. И мы, для настрое­ния пригубив по чарке-по другой, сидели и умиротворенно беседовали о том, да сем, А когда беседа наша в главном – иссякла, включили телевизор, удобно рассевшись около него в креслах. И умиротворенные, принялись его смотреть.

А там все было то же самое, что и у нас на материке, разве что во вре­мя очередной рекламной паузы можно было переключить канал и послушать, как поют акыны на смежном канале в сопредельном государстве.

И так мы сидели умиротворенные и смотрели телевизор. Вечер за ши­роко раскрытыми створками окон был тих и благостен, и свежий воздух с улицы вливался в комнату широким потоком. Все вокруг было благодать и покой. На той стороне улицы, там уже была киргизская территория, так же горели огни в окнах домов. Мирно.

В.БРОВКИН,

гарнаул