Благостный
вечер
Абсурд из новейшей истории
Добраться
до Атырау (Державного), города, расположенного в
глубине Азиатского континента на стыке России, Казахстана и Киргизии, по нынешнему – несложно. Проще, чем в тот же Калининград.
Хотя сходство в их расположении есгьг Только Калининград расположен анклавом, а Атырау (зову его так по старинке) соединен с материковой
частью страны путанным и тонким как нить коридором. Покупаешь
билет, садишься без всякой волокиты в поезд, проедешь территорию Казахстана (а
с некоторых теперь пор еще и территорию Сарапятской
области, которая тоже теперь добилась для себя суверенитета), на все уйдет у
тебя сутки с небольшим пути – и ты там.
Странное
однако дело, но правительство при распаде Союза при демаркации
Атырау проявило прямо-таки завидную въедчивость в
отстаивании интересов русскоязычного населения в этом далеком от наших естественных
траниц городе вблизи от китайской границы, стоя
буквально насмерть за каждую пядь земли, отчего после демаркации город стал похож,
если взглянуть на его карту, на запутанный клубок (столь причудливо, спиралью,
скрутились там границы), а еще чем-то на поделенный на
сектора Берлин, только без стены. Причем границы там зачастую проходят не
только по главным магистралям города и улицам, ио и
по каждому захудалому тупику и переулку.
Конечно,
в наш Атырау
можно было бы по коридору, которым он соединён с Россией, проложить свою
железную дорогу. Но для такого масштабного проекта, как это водится, нет ни
денег, ни инвесторов, а потому стали пользоваться, как и прежде, старой
дорогой, благо что Казахстан излишних финансовых
аппетитов тут пока что еще не выказывает.
Для
тех, кто не был в Атырау, скажу, что он из всех
бывших наших среднеазиатских городов более всего похож на Алма-Ату, хоть и
расположен он не на предгорной равнине, а уже на холмистом плато, которое с
трех сторон обступают высокие горные кручи, за которыми сразу же, за рекой Балуй, лежит в сумерках тихо и сонно, ничем себя еще не выказывая, Китай.
А я
ехал в Атырау к тетке в гости. До этого я в Атырау был несколько paз, но теперь, когда город был уже в новом качестве,
ехал туда впервые.
Моим
попутчиком в вагоне был пятидесятилетний бывший полковник, когда-то служивший
на Семипалатинском полигоне, который без всякого понуждения с моей стороны охотно
и детально рассказывал мне о своей тамошней службе. И о последних ее днях:
–
Приезжает, знаешь ли, к нам вот такой мордан (потом
он у них некоторое время был министром обороны). Построили нас: «Кто желает
служить в нашей армии?» Несколько человек, правда, вышло. Но остальные, сколь
нас не уговаривали, – остались непреклонными. «Да ты в уме, дядя? – отвечал, к
примеру, я. – Начнись чуть-что
между нами война, я ведь сразу же сяду в танк и вас всех перестреляю!»
И вот
мы в Атырау. Поезд вползает на перрон рядом со старым
вокзалом, над которым теперь красуются надписи на трех языках.
–
Вокзал у них общий, и как бы экстерриториальный, – пояснил мне
полковник. – И билеты здесь тоже продают на все поезда без всяких ограничений и
формальностей.
Но
далее, уже метрах в пятидесяти от вокзала, за железными ограждениями все
вокруг была граница.
На
вокзале меня встретил племянник. И если бы не он, то я бы наверняка не нашел
теперь в этом городе их дом – столь долгим и путанным стал до него путь.
Начинавшийся от вокзала проспект Курмакгазы, по
которому у всякого, кто прибывал в Атырау, начинался
выход в город, теперь преграждала граница, вдоль которой стояли смуглые ребята
во все той же пятнистой форме, вместе с офицером, одетым впрочем
по старинке в сукно, с фуражкой на голове и с полевой сумкой через плечо,
сумеречно и безразлично смотревшим куда-то в сторону.
Пройдя
через пограничный проход и свернув вправо, мы пошли пешком по тенистой, утопаюшей в зелени улице. Пройдя метров двести, свернули
налево. Так повторилось раз пять.
И
снова мы шли с ним по широкой, утонувшей с головой в зелени улице.
– Там-то чья территория? —
указывая на противоположную сторону, спрашивал я племянника.
– Это Казахстан, – отвечал мальчишка.
– А там? – пройдя еще каких-то метров четыреста, спрашивал
я его.
– А это Киргизия.
Я уже
стал терять терпение, когда мы все-таки добрались до теткиного дома.
А у
тетки все было хорошо. Как в обстоятельствах житейских, так и по части
душевного расклада и достатка. А чего еще лучшего можно людям в этой жизни
пожелать.
Как
водится в таких случаях, тетка накрыла стол. И мы, для настроения пригубив по чарке-по другой, сидели и умиротворенно беседовали о том,
да сем, А когда беседа наша в главном – иссякла, включили телевизор, удобно
рассевшись около него в креслах. И умиротворенные,
принялись его смотреть.
А там
все было то же самое, что и у нас на материке, разве что во время
очередной рекламной паузы можно было переключить канал и послушать, как поют
акыны на смежном канале в сопредельном государстве.
И так
мы сидели умиротворенные и смотрели телевизор. Вечер за широко раскрытыми
створками окон был тих и благостен, и свежий воздух с
улицы вливался в комнату широким потоком. Все вокруг было благодать и покой. На
той стороне улицы, там уже была киргизская территория, так же горели огни в
окнах домов. Мирно.
В.БРОВКИН,
г.Барнаул