Дело за нами !..

 

7 ноября 2007 года Киевская организация марксистов вечером проводила акцию протеста против принятого накануне решения Киевсовета о переименовании улицы Январского восстания в улицу Мазепы.

Улица Январского восстания была названа в честь восстания киевских рабочих и некоторых частей киевского гарнизона – понтонного батальона и авиаотряда – против Центральной Рады, которая после октябрьского восстания в Петрограде открыто перешла на сторону контрреволюции. Состоящее из мелкобуржуазных социалистических партий правительство не только не приступило к реализации основных обещаний – передачи земли крестьянам и национализации заводов и фабрик, но пошло на сговор с контрреволюционными силами России, пропуская на Дон контрреволюционные отряды, но при этом разоружая части, настроенные пробольшевистски. Центром восстания стал военный завод «Арсенал». Его поддержали железнодорожные мастерские, рабочие Демиевки, свои отряды на помощь восставшим прислали Подол и Куреневка. Но долго противостоять регулярным частям Центральной Рады плохо вооруженные и слабо организованные рабочие не смогли. Восстание было потоплено в крови. В бою погибло не так уж много людей. Основная масса восставших была убита после того, как завод был взят, а его защитники захвачены в плен. Это была самая первая крупная расправа над рабочими после революции. И, пожалуй, самая бесчестная и беспощадная. И вот, 90 лет спустя буржуазия решила окончательно расправиться еще и с памятью восставших рабочих. Накануне празднования годовщины Октябрьской революции выносится решение о переименовании улицы.

Акция протеста против этого решения задумывалась в форме демонстрации знаменитого фильма Александра Довженко «Арсенал» прямо на стену того самого заводского корпуса, который еше до этого времени хранит следы пуль и снарядов со времен восстания.

Фильм немой, поэтому революция в нем показана в основном самыми простыми средствами, главные среди которых – мимика, жест, костюм, движение. Фильм представляет собой собрание как бы оживших, переходящих друг в друга полотен, изображающих разные этапы созревания революции в недрах старого строя (война, на которой капиталисты разных стран ради роста своих прибылей заставляют рабочих разных наций убивать друг друга, доводящая до отчаяния нищета в деревне, абсолютное бесправие и беспросветная бедность рабочих), ее чрезвычайно противоречивое течение на Украине... Нужно сразу сказать, что революция в этом фильме выглядит далеко не так прилично и романтично, как себе ее представляли советские интеллигенты времен застоя, воспитанные на более поздних фильмах о революции, где она нередко представлялась как хорошо организованное партией осуществление гениальных задумок вождей. Здесь она вырастает из крови и грязи мировой войны, из нищеты и бесправия, вековой забитости и вырвавшейся наружу долго сдерживаемой ненависти к эксплуататорам. Вырастает только для того, чтобы здесь же быть преданной и растоптанной милыми, интеллигентными социалистами-патриотами, так искренне желающими добра своему народу и несущими ему страшное зло, загоняющими его обратно в кабалу к своим «ридным» и иностранным «цивилизованным» капиталистам, бросающими его в пучину гражданской войны на стороне контрреволюции и, в конце концов, безжалостно расправляющимися с народом, как только оказывается, что его не удалось обмануть.

В этом фильме нет хеппи-энда. Наоборот, развязка его трагична, и даже надежда на будущую победу обозначена только слабоуловимым намеком.

Но самым удивительным образом именно этот фильм заставляет проникнуться верой в несокрушимую силу революции, в ее неизбежность и способность перевернуть кажущийся незыблемым мир капитала.

Откуда это ощущение?

Вариант ответа на этот вопрос подсказал сам фильм. При его просмотре бросается в глаза, что режиссер явно не сильно заботился о том, чтобы созданные образы выглядели законченными, чтобы они воспринимались зрителями однозначно, чтобы, как писали раньше, они несли правильную идейную нагрузку. Возможно, тут много от специфики немого кино, но гораздо более вероятно, что в этом состоит «специфика» художественного таланта. Талантливый писатель, художник, режиссер не пытается разжевать и в готовом виде подать зрителю мысль или образ, заранее предполагая, что зритель, читатель, слушатель настолько тупой, что сам окажется не в состоянии ничего понять из тех проблем, которые поднимаются в произведении. Наоборот, талантливый художник предполагает в своем зрителе или читателе если не равного себе, то способного стать таковым художника. Довженко заставляет зрителя «додумывать» каждый образ, заставляет «работать», самостоятельно «разворачивать» каждый эпизод фильма в более или менее законченную мысль, достраивать каждый образ за счет собственного воображения, напрягая при этом все свои знания, чувства. Такое безграничное доверие художника к зрителю, неразрывно соединенное с высокими требованиями к нему, очень созвучно с тем отношением к рабочим, трудящимся массам, которое сумела выработать ко времени революции партия большевиков, и которое во многом обеспечило партии признание, а революции – успех.

И как «далеки от народа» и как мало талантливы оказываемся мы, сегодняшние революционеры! Как часто мы пытаемся завоевать доверие в массах исключительно тем, что предлагаем им проверенные временем (и поэтому кажущиеся нам правильными, хотя на самом деле они являются просто-напросто устарелыми) готовые формулы, самим этим массам не только нисколько не доверяя, но еще их и глубоко презирая за их нежелание нашим формулам следовать! В ответ получаем точно такое же презрение.

Впрочем, с не меньшим презрением отворачиваются массы и от тех, кто пытается заискивать перед ними, так сказать, сюсюкать, сводя всю борьбу к чисто экономическим вопросам, к вопросам «хлеба насущного», будучи полностью уверенными, что на большее рабочий и не претендует.

И очень редко нам приходит в голову мысль о том, что массы нас не хотят слушать, возможно, еще и потому, что сами мы не научились слушать, чувствовать массу, не научились, подобно талантливому художнику или подобно большевикам времен революции, видеть, слышать, улавливать в массе то, чего она сама еще не знает, что у нее оно есть. Не научились рисковать, делать ставку на этот, еще непроявленный, но уже могущий проявиться потенциал массы. Не научились заставлять массу подниматься над собой, «дотягиваться» до самых высоких образцов, подобно тому, как умел заставить это сделать российского рабочего Ленин.

Пересмотрите еще раз «Арсенал», и вы убедитесь, что это можно сделать. Наши сегодняшние массы никак не ниже уровнем, чем те, которые 90-лет тому назад произвели великую революцию в России. Так что дело за малым.

За нашим собственным уровнем.

В. Дмитрук,

Украина