Cтать реальным хозяином на производстве и в стране

...если бы весь хозяйственный механизм пытались строить (до контрреволюции 1991г. – ред.) только на основе совершеннейших коммунистических программ, все равно собственность на деле не могла быть подлинно общественной. В лучшем случае, она могла быть государственной, ибо сам человек наш в массе своей не был готов для подлинно социалистического обобществления. Это среди прочего проявлялось и в частнособственнической психологии, не позволявшей ощутить себя хозяином всей страны и развить необходимую активность именно в этом направлении.

Б.М.Гунько,

«Взлетит ли птица

на одном крыле»

От редакции. Нам не раз приходилось помещать статьи, касающиеся роли и значения рабочего класса, его участия в общественных процессах в прошлом, настоящем и будущем обществе. Этого вопроса неоднократно касались и участники заседаний теоретического семинара и политклуба, проводящихся московской организацией РКРП-РПК, обсуждая разные аспекты как сегодняшнего состояния классового общества, так и пути поэтапного перехода к обществу коммунистическому.

В своем докладе «Социализм как первая фаза коммунистической формации», характеризуя в широком плане присущие социализму черты, председатель идеологической комиссии МК РКРП-РПК С.А.Новиков, в частности, рассмотрел и некоторые факторы, касающиеся участия рабочего класса в управлении государством в его развитии от переходного периода до коммунистического общества. Ниже приводим отрывок из упомянутого доклада.

Говоря о производственных отношениях, важно преодолеть старое догматическое представление о них как только об отношениях владения, пренебрегая тем самым отношениями распоряжения и управления. Такое представление было свойственно целому направлению советских обществоведов, заявлявших вслед за Р.И.Косолаповым, что-де социалистические производственные отношения для советских производительных сил 60-80-х годов – это что-то вроде «платья на вырост». Под этим имелось в виду, что когда исчезнет неквалифицированный, ручной труд и старая техника будет заменена передовой, новой, – вот тогда социалистические производстенные отношения расцветут с полной силой. Ошибочность этого утверждения была ясна еще тогда, так как именно в 60-70-е годы качественное экономическое отставание советской экономики от передовых капиталистических стран, ликвидированное в значительной мере в 30-40-х годах, появилось вновь в результате отставания СССР в масштабах и темпах научно-технической революции. И поскольку дело тут было отнюдь не в советской науке, которая, если судить по количеству продаваемых патентов, была на мировом уровне, а именно в производственных отношениях, т.е. в экономическом механизме доведения научных патентов до массового производства. Тем самым было доказано обратное тому, что говорил тов. Косолапов: формальное обобществление дает хороший эффект только на уровне относительно простых средств производства индустриального периода. На более высоком уровне развития производительных сил переход от формального обобществления к реальному становится не только возможен (в силу совершенно иного качества работающих на этих средствах производства трудящихся, прежде всего), но и необходим, поскольку формальный характер обобществления превращается на этом уровне в своего рода «оковы», сдерживающие новые производительные силы.

В.И.Ленин сформулировал методологические основы различения между формальным и реальным обобществлением в целом ряде своих работ, и, прежде всего, в работе «Очередные задачи советской власти». Если говорить о современном понимании этого различения, то суть его сводится к тому, что современному рабочему мало одного только владения средствами производства, если при этом реальное распоряжение и управление ими от него отчуждено. Спору нет: даже при такой формальной общественной собственности, которая, в основном, существовала в СССР, хорошо уже то, что управляющие не могли продавать и покупать землю, заводы и фабрики, т.е. выступать в качестве собственников средств производства и обращения. Однако на современном уровне развития производительных сил этого мало. Рабочему необходимо стать реальным хозяином, как у себя на производстве, так и во всей стране. Необходима реальная связь тружеников с социалистическим производством, целая система социалистического самоуправления. Именно такая задача была поставлена еще в 1919 г. в Программе РКП(б). Вот что было записано в 5-м пункте экономического раздела этой программы: «Организационный аппарат обобществленной промышленности должен опираться в первую голову на профессиональные союзы. Они должны все больше освобождаться от цеховой узости и превращаться в крупные производственные объединения, охватывающие большинство, а постепенно и всех поголовно, трудящихся данной отрасли производства».

«Будучи уже согласно законов советской республики и установившейся практики участниками всех местных и центральных органов управления промышленностью, – было сказано в Программе, – профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством, как единым хозяйственным целым. Обеспечивая, таким образом, неразрывную связь между центральным государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся, профессиональные союзы должны в самых широких размерах вовлекать последние в непосредственную работу по ведению хозяйства». Причем это привлечение широких народных масс к непосредственному ведению, т.е. управлению и распоряжению народным хозяйством было названо в Программе РКП(б) «главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата советской власти».

Но, может быть, авторы экономического раздела Программы РКП(б) действительно несколько перегнули, может быть, тогда еще не было хорошо поставленного Госплана, Госснаба и других по-настоящему организованных органов управления промышленностью? Может быть, в этих положениях Программы проявилась инерция безотчетной веры в рабочий контроль со стороны фабзавкомов? Именно так и говорили многие начинающие бюрократы, когда тт. Шляпников, Коллонтай и некоторые другие товарищи сделали это положение знаменем «рабочей оппозиции» в 1920-1921 годах. Не отказался ли уже тогда В.И.Ленин от этого, казалось бы, совершенно утопического положения?

Нет, не отказался. Резко критикуя «рабочую оппозицию» за нападки на роль партии и роль пролетариата, он лишь указывал, что предварительным условием такого положения, к которому «должны прийти» профсоюзы, Программа РКП(б) «объявляет процесс «все большего освобождения профсоюзов от цеховой узости» и охватывания ими большинства, «а постепенно и всех поголовно» трудящихся» (ПСС,. т. 43, с. 95).

Тем самым В.И.Ленин не отказался от этого положения большевистской Программы, а лишь указал на его несвоевременность в конкретно-исторической обстановке 1921 года. Таким образом, он подтвердил его принципиальную значимость с высоты более чем трехлетнего опыта Советской власти. Однако в последующем, хотя в том или ином виде это положение еще кочевало из статьи в статью, из программы в программу, фактически оно было похоронено как утопическое.

А между тем, искусственное торможение перехода от формального обобществления к реальному имеет свою логику, которую мы видим сегодня куда яснее, чем наши предшественники. Эта логика состоит в том, что если рабочий класс в силу недостаточного развития, деклассирования или перерождения своего авангарда уступает контроль над общественной собственностью номенклатурной бюрократии, то эта последняя неизбежно начинает видоизменять систему государственной власти вообще и управления экономикой, в частности, не в общенародных, а в своих групповых, корыстных корпоративных интересах, чтобы не выпускать этот контроль из своих рук. При этом недовольными оказываются все. Рабочий класс – потому, что ему врут про то, что он хозяин, начальники называют себя его «слугами», тогда как не он, хозяин этих слуг, определяет, сколько им получать и что делать, а они определяют, что ему, хозяину, делать и сколько за это получать. Не веря в то, что он хозяин, рабочий класс в значительной своей массе начинает проявлять пассивность, отчуждение и нежелание работать больше, чем сам он считает нужным, и тогда его, «хозяина», приходится заставлять работать в своем хозяйстве средствами дисциплины, разного рода стимулами и мерами принуждения. В результате рабочий класс не рассматривает более коммунистическую партию как свой авангард, а Советскую власть – как свою власть, которая по большей части представляется ему каким-то абсурдом, и тем самым он теряет иммунитет к буржуазному влиянию, прокладывающему дорогу буржуазной контрреволюции. С другой стороны, правящая бюрократия, оказавшись в положении ушлого управляющего при незадачливом помещике, может, конечно, подворовывать в свою пользу, принимать некоторые решения не в его, а в свою пользу и даже временами крутить им так, как ей надо, но она не может стать полным собственником, т.е. приватизировать все имение и акционировать его, и потому она тоже недовольна и хочет сама стать собственником посредством буржуазной контрреволюции. Таким образом, торможение и блокирование движения от формального обобществления к реальному является коренным отступлением от социализма, прокладывающим дорогу к реставрации капитализма. Сама по себе эта задача должна решаться в рамках переходного (от капитализма к социализму) периода. Поэтому соответствующий признак социализма в Программе РКРП-РПК можно уточнить, говоря не просто об общественной собственности на средства производства, а о реальной общественной собственности, подчеркивая тем самым ту степень зрелости коммунистической формации, которая соответствует именно социализму как первой ее фазе.

Особо нужно сказать о таком признаке, как социалистическая демократия. Это тем более важно, что этот термин сплошь и рядом понимают по-старому, в смысле повторения той политической системы тридцатых-восьмидесятых годов, в которой функция управления была закреплена за партийно-государственным аппаратом, выступавшим от имени трудящихся, а сами трудящиеся время от времени «одобряли» деятельность этого аппарата на каждых очередных выборах и в ходе других политических акций. При такой системе политической власти партийно-государственный аппарат фактически выходил из-под контроля трудящихся и становился самостоятельной силой, действовавшей в своих собственных социальных интересах. С классовой точки зрения, такая система идеально подходит для проникновения в этот аппарат разного рода мелкобуржуазных элементов, которые рано или поздно запускают механизм его буржуазного перерождения. Одним из основных условий такого перерождения была постепенная замена в Партии и в государстве ленинского демократического централизма бюрократическим, что, в частности, проявлялось в примате назначенчества над выборностью, в прекращении сознательной и открытой внутрипартийной борьбы и в бюрократической дисциплине. При такой системе наверх поднимались наиболее послушные, беспринципные, конъюнктурные кадры, неспособные выполнить роль авангарда рабочего класса. Да, научный социализм предполагает централизм, но централизм не бюрократический, о котором обычно говорили деятели «казарменного коммунизма», а демократический централизм, опирающийся не столько на уровень и квалификацию кадров, которые решают все, сколько на возрастающую роль народных масс.

* * *

В далеком 1919 году, когда жестокая необходимость гражданской войны вынуждала ограничивать даже советскую демократию (переход к ревкомам), принцип поголовного привлечения трудящихся к управлению государством был поставлен в Программе РКП(б) с полной ясностью. «Бороться с бюрократизмом до конца, до полной победы над ним, – говорил в этой связи В.И.Ленин, – можно лишь тогда, когда все население будет участвовать в управлении. В буржуазных республиках это было не только невозможно: этому мешал самый закон. Самые лучшие буржуазные республики, как бы демократичны они ни были, имеют тысячи законодательных помех, которые препятствуют участию трудящихся в управлении. Мы, – продолжал он, – сделали то, что этих помех у нас не осталось, но до сих пор мы не достигли того, чтобы трудящиеся массы могли участвовать в управлении. Кроме закона есть еще культурный уровень, который никакому закону не подчинишь. Этот низкий культурный уровень, – подчеркивал В.И.Ленин, – делает то, что Советы, будучи по своей программе органами управления через трудящихся, на самом деле являются органами управления для трудящихся через передовой слой пролетариата, но не через трудящиеся массы» (ПСС, т.39, с.170).

Сегодня приходится признать, что эта основная политическая задача большевистской программы: превратить советы из органов управления для трудящихся от их имени в органы управления самих трудящихся – так и осталась невыполненной. Исторически выполнение этой задачи является делом переходного периода, что позволяет при социализме уже поставить вопрос о социалистическом самоуправлении народа и о постепенном отмирании государства.

С.А.Новиков

http://blogs.mail.ru/bk/kruchkovets/