Пока еще не поздно

«От сумы и от тюрьмы не зарекайся», – гласит всем известная русская пословица. Ее действие на практике мне пришлось испытать на собственном опыте.

77 дней я провела в горячей точке – в российской тюрьме. Если вы думаете, что в тюрьме сидят матерые бандиты, которых нужно изолировать от общества, – вы ошибаетесь, По другую сторону решетки, – на свободе, их намного больше. Среди зэков популярна пословица: «Меня посадили за то, что мало воровал». Для примера – одну из коллег по неволе посадили на полгода за сворованный шампунь стоимостью 108 рублей. А в это время на свободе разворовавщие миллиарды строят новые многоэтажные коттеджи на Рублевке и в Швейцарии, покупают и продают футбольные клубы, яхты, самолеты.

Теперь о том, как за решеткой оказалась я. Я не воровала, не грабила прохожих, ни на кого не нападала, не продавала наркотики. Список обвинений, предъявляемых мне, удивлял и охраняемых, и охранников: ст. 208 УК (создание незаконного вооруженного формирования), 127 (похищение людей), 117 (истязание) и 239 (создание общественного объединения, сопряженного с насилием над гражданами).

Дело в том, что мы вместе с друзьями организовали общественное объединение поэтов, философов, политиков, для которых строчка из песни «Раньше думай о Родине, а потом о себе» является основным жизненным принципом, – ПОРТОС (Поэтизированное Объединение Разработки Теории Общенародного Счастья). В 2000-м году экспериментальное предприятие нашего объединения, на котором мы вместе трудились, изучая методы повышения производительности труда, писали стихи, издавали газету «Теория Счастья», осваивали музыкальные инструменты, помогали ветеранам, приобщали молодежь к здоровому образу жизни и т.п., было разграблено Люберецким РУБОПом. Десять тысяч книг, собранных в нашей библиотеке за несколько лет, – поэзия, художественная, научная, учебная литература, были уничтожены в макулатурном прессе РУБОПовцами. Трое моих друзей были арестованы по сфабрикованному делу и отсидели за решеткой от 4-х до 5,5 лет.

И вот 22 мая 2008 года возле подъезда дома меня встретили шестеро сотрудников ФСБ в штатском, предъявили свои корочки и, сказав, что я 8 лет нахожусь в федеральном розыске, отвезли в прокуратуру, а оттуда – в ИВС. По дороге я спрашивала, зачем 6-м здоровым мужикам, вместо того, чтобы заниматься пресечением реально растущей преступности в стране, тратить время на слежку за деятельностью общественной организации. Их ответ: «А для нас идея намного страшнее преступности»,– объясняет многие нынешние судебные процессы. За первые 10 минут перепалок сотрудников ИВС и УВД, привезших меня, я услышала столько матов, сколько не слышала за всю предыдущую жизнь. Потом – заполнение бланков, снятие отпечатков пальцев, 20 метров по «продолу» (в переводе с тюремного сленга – коридору), лязг «тормозов» (дверей), – и я оказалась в камере ИВС, которая соответствовала моим школьным представлениям о тюрьме. В серый каменный мешок с постоянным полумраком днем проникает мало света, потому что окна с двойной «решкой» (решеткой) изнутри закрыты металлической пластиной с маленькими дырками, а вечером – тусклая лампа, расположенная в глубине ниши еле светит. Как у Высоцкого: «и нельзя мне солнца, и нельзя луны». Под «сценой» – деревянным настилом, на котором размещаются заключенные, постоянно скребутся крысы, временами рыская по камере в поисках пищи. По ночам под окном лают и воют собаки, которых кормят хоть и получше, чем заключенных в ИВС, иногда добавляя к положенной для зэка баланде мясо, но явно недостаточно. Температура в камере зависит от температуры на улице: когда меня закрыли (посадили), было прохладно, и в камере, соответственно, было примерно плюс 5, а в июльскую жару в ИВС под 30-35. За месяц на прогулочный дворик нас вывели 3 раза по 10 минут; все обитатели камеры, в основном, курят, а через дырочки в окне воздуха проникает мало, недостаток кислорода чувствуется очень существенно.

Моими коллегами по неволе были и школьница-хорошистка, и студентки-отличницы, и учительница, и экономисты, и даже бывшая помощница прокурора, – треть зэчек, с которыми мне приходилось встречаться, – с высшим образованием. Спектр преступлений – невыплата алиментов ребенку, кражи (самая большая – на 700 рублей), мошенничество, убийство мужей (вторая по распространенности статья), ну и больше всего, – наркоманок. На мой вопрос, что их заставляет подсаживаться на героин и потом мучаться, они невозмутимо отвечали: «А что тут такого, у нас в классе почти все кололись с 11-12 лет». Я и раньше, конечно, знала, что дела в стране плохи, но что до такой степени, острее поняла, находясь за решеткой. Наркомафов и коррупционеров крупного масштаба, с которых начинается гниение общества, – а рыба, как известно, гниет с головы, – в тюрьмы, как правило, не сажают. Сажают рядовых несчастных наркоманок, которым никто в детстве не объяснил, для чего и как нужно жить, а современное общество воспитало их в атмосфере озлобленности, лжи и равнодушия. А потом за несколько месяцев или лет неволи среди постоянных матов, отсутствия человечной логичной мысли, недостатка элементарных бытовых условий и информации из них сформируют более опытных и хитрых преступников. По статистике, около половины всех отсидевших раз в тюрьме возвращаются обратно. Конвейер современной правоохранительной (точнее, правозахоронительной) системы построен таким образом, чтобы из оступившихся или, наоборот, размышляющих граждан сформировать преступников.

Ведь даже книги – один из важных и необходимых элементов для воспитания зэка, в тюрьме – огромный дефицит!

Книги, которые для меня пытались передать с воли, не приняли, сославшись на то, что в СИЗО своя большая библиотека, а из библиотеки книги не передают, потому что библиотекарь в отпуске. После нескольких заявлений книги у моих друзей с воли приняли, но мне не передали, так как отдел воспитания (в СИЗО есть такая должность – зам.начальника по воспитательной работе) изучал, можно ли мне передать стихи Высоцкого и Евтушенко, рассказы Шукшина, учебники по физике, математике, рисованию. Через неделю одну из книг мне, наконец-то, принесли, а остальные удалось получить, уже находясь на свободе.

Самое страшное на любом месте, – быть никому не нужным, когда никто не ждет, и некуда идти. Многие в тюрьме выбираются из плена иллюзий и начинают реально видеть свое бывшее окружение и большинство оказываются там один на один со своей бедой. Поэтому, пока не поздно, подумайте: «Кто принесет вам передачу в тюрьму, если вас посадят, и кто будет бороться за ваше освобождение?»

Мне повезло – мои друзья проводили митинги, пикеты, и к моей защите подключился адвокат Михаил Трепашкин – сам бывший политзаключенный, некогда полковник ФСБ, за честность и справедливость уволенный и посаженный на 4 года за решетку. Через два с половиной месяца «отсидки» меня отпустили по решению Мособлсуда, признавшего мое содержание под стражей незаконным (2 месяца в нарушение УПК, Конституции и Европейской конвенции о правах человека я находилась за решеткой без решения суда). А еще через 3 месяца рассмотрения дела в суде, когда прокурор безрезультатно пытался найти свидетелей обвинения, оказалось, что уголовное дело в отношении меня вообще не возбуждалось!

Когда я вышла на свободу 6 августа, удивляло и радовало многое: небо, солнце, трава, листья на деревьях, возможность идти и бежать в любом направлении, разговаривать с друзьями, не слышать лязга тормозов, матов и окриков: «Руки за спину, лицом к стене!».

СВОБОДА!!!!! Надолго ли???

Очень жаль, что сегодня в нашей стране за право видеть небо без решеток и дышать свежим воздухом нужно бороться. Какой быть нашей стране дальше – зависит от каждого из нас. И пока еще не поздно, пока мы не перестукиваемся в соседних камерах, нужно торопиться в объединении конструктивных сил общества, в разработке идеи третьего тысячелетия, более наукоемкой и победной. Ведь если не мы – то кто?

Юлия Приведенная