Политзаключенный, победивший суд
Георгий Димитров и Лейпцигский процесс
К 130-летию со дня рождения выдающегося Коммуниста
(18.06.1982 – 2.07.1949)
Широкую известность приобрёл в XX столетии Лейпцигский процесс.
Задуманный как трибунал, осуждающий международный коммунизм, он превратился в
трибунал, осуждающий гитлеровский фашизм. Это произошло исключительно в
результате героизма и титанической воли болгарского коммуниста Георгия
Димитрова.
Вышедший из среды типографских рабочих, Г.Димитров вырастает и
закаляется в борьбе против капиталистической эксплуатации, за свободу и
социальную справедливость. В 20-летнем возрасте он вступает в ряды Болгарской
рабочей социал-демократической партии. Это произошло в период разгара борьбы
между марксистским и оппортунистским крыльями в её рядах. Без всяких колебаний
Димитров становится на сторону марксистов и принимает активное участие в борьбе
против оппортунистов. Партия очистила свои ряды от берштейнианства
(
Пожар в рейхстаге застал Г.Димитрова руководителем
Западноевропейского бюро Коммунистического Интернационала. Провокация не стала
неожиданностью. Ему было ясно, что она вписывается в политику германской
буржуазии, которая, испугавшись роста революционного движения, роста авторитета
и влияния Коммунистической партии Германии, поставила у власти Адольфа Гитлера.
13 января 1933 года рейхпрезидент фон Гинденбург
назначил его канцлером Германии. В стране была установлена открытая фашистская
диктатура, угрожавшая террором и уничтожением всем прогрессивным силам страны.
Первая мысль, пришедшая Димитрову при известии о пожаре, была: «Начинается!».
То, что процесс имеет политическую подоплеку, его не удивило, но
возмутило то, что поводом для процесса стало криминальное злодеяние. Он считал,
что, связывая его деятельность с подобным преступлением, посягают на его честь
и достоинство как человека и пролетарского революционера. Поэтому Георгий
Димитров посылает письмо-протест полицейским следственным органам. В нём он с
возмущением отвергает всякое подозрение в каком-либо прямом или косвенном
участии в этом антикоммунистическом акте: «Как коммунист, как член Болгарской
Коммунистической партии и Коммунистического Интернационала, я принципиально
против индивидуального террора, против всяких бессмысленных поджогов, потому
что эти акты несовместимы с коммунистическими принципами и методами массовой
работы, с экономической и политической работой, потому что они приносят только
вред освободительному движению пролетариата, коммунизму».
Решительно отвергая всякое
подозрение в участии коммунистов в этом чудовищном преступлении, Димитров
отмечает: «По моему глубокому убеждению, пожар в рейхстаге может быть делом
только обезумевших людей или злейших врагов коммунизма, которые хотели этим
актом создать благоприятную атмосферу для разгрома рабочего движения и
Коммунистической партии Германии».
На процессе встретились и сражались две неравнозначные, две
неравноценные величины.
Они являлись представителями
двух разных миров — старого, уходящего и нового, приходившего ему на смену. А
ещё А.И.Герцен сказал, что в природе действует один неумолимый закон, согласно
которому младенцы умирают иногда, а старики — всегда.
В ответ на письмо-протест Димитрова гитлеровские власти в лице
следствия и суда решают сломить силы и волю к борьбе «темного балканского
субъекта», как назвали его фашисты. Через неделю после ареста его переводят в
тюрьму Моабит, а через другую — надевают на него
наручники, которых не снимают ни днём ни ночью на
протяжении пяти месяцев. Ко всему этому добавляются и открытые угрозы
расправой. Во время одного из допросов советник Имперского суда Фогт на заявление
Димитрова, что тот ручается своей головой в невиновности своих товарищей Попова
и Танева, предупреждает его не ручаться так щедро ею,
потому что ему и без того придётся расстаться с головой. А Геринг с высоты
своего положения министра внутренних дел угрожал ему расправой, как только
выйдет из зала суда.
Тяжёлый тюремный режим для
болгарских подсудимых, постоянные угрозы о расправе со стороны
высокопоставленных лиц формируют у Г.Димитрова чувство, что он находится на
«священном перекрёстке». Уже первые столкновения с обвинителями подсказывают
ему, что по воле случая в его руках находится не только его личная судьба, но и
судьба коммунистического движения, которому он посвятил свою жизнь. Поняв, что
ему предстоит сложнейший поединок, он начинает готовиться очень серьёзно:
обогащает свои знания по философии, изучает историю немецкого народа. Это
позволяет ему глубже уяснить события, происходившие в начале 30-х годов в
Германии. 3 мая 1933 года он пишет в своём тюремном дневнике: «В тюрьме
прочитал около 6700 страниц по истории Германии». Наряду с изучением разных
трудов по истории, он изучает и творчество Гёте, Шекспира, Байрона и т. д. По
его признанию, очень сильное впечатление произвел на него афоризм Гёте
«Потеряешь имущество — потеряешь мало. Потеряешь честь — потеряешь много.
Потеряешь смелость — потеряешь всё!». И ещё: «Волк растерзает того, кто ведёт
себя как ягненок». А 1 мая, в День международной солидарности трудящихся, он
отмечает: «…Я в Моабите, в наручниках! Весьма отвратительно
и грустно. Но… Дантон: «Никакой слабости!».
И все документы процесса
говорят о том, что со дня ареста до момента освобождения Г.Димитров не
допускает абсолютно никакой слабости. Как во время расследования, так и на
самом процессе, он не теряет смелости, своей чести, достоинства пролетарского
революционера.
Сообщение об аресте
Димитрова, Попова и Танева и выдвинутое против них
лживое обвинение возмутило мировую прогрессивную общественность. Во многих
странах возникают комитеты в защиту жертв нацистской диктатуры в Германии. Свою
готовность явиться в суд в качестве его защитников объявляют 25 адвокатов из
разных стран, но ни одного из них не допустили в суд. Свою защиту Димитров
фактически ведет сам.
16 декабря 1933 года ему
предоставляется слово для заключчительной речи. В
этой речи проявляется весь Г.Димитров, и как человек, и как пролетарский
революционер, патриот и интернационалист. В начале он выражает свое глубочайшее
возмущение несправедливым обвинением, тем, что подобное антикоммунистическое преступление
приписывается коммунистам. Он говорит, что на
процессе защищал смысл и содержание своей жизни, свои коммунистические
убеждения… Сын своего народа, он с гордостью произносит: «У меня нет ни малейшего основания стыдиться того, что я болгарин.
Напротив, я горжусь тем, что я сын болгарского рабочего класса».
Димитров
разбивает основной тезис обвинительного акта, что поджог рейхстага является
делом КПГ и международного коммунистического движения, что пожар должен был
послужить сигналом для восстания в целях изменения государственного строя в
Германии. Он дает глубокий анализ политической обстановки в стране накануне
поджога, раскрывая существующие противоречия, классовую основу фашистской
диктатуры и домогательства капиталистических магнатов. Георгий Димитров
указывает на то, что для политической ситуации этого периода характерны два
основных момента: с одной стороны, стремление фашистов к единовластию, с другой
— стремление КПГ создать единый фронт рабочих для противодействия классу
капиталистов и насилиям фашистской диктатуры. В этих условиях нацисты нуждаются
в поводе для осуществления задуманного ими террора
против рабочего класса и его авангарда — КПГ. Этот повод создаётся путём
поджога рейхстага. Красноречиво доказывает это тот факт, что уже на другой день
после поджога появляется Декрет о ликвидации демократических прав и свобод
граждан. Раскрывая всё это, Г.Димитров упрекает судебное следствие в том, что
оно шло в ложном направлении, ищет поджигателей там, где их нет
и не может быть. «Таким образом, — заключает Димитров — это преступление
родилось, как я считаю, из тайного союза между политическим безумием Ван дер Люббе
и политической провокацией врагов германского коммунизма… Представитель
политического безумия находится здесь, на скамье подсудимых, представитель
политической провокации, врагов германского рабочего класса отсутствует, он
исчез». Анализируя результаты судебного следствия, Г.Димитров делает следующий
вывод: «Легенда о том, что пожар в рейхстаге — дело рук
коммунистов, целиком рухнула… Пожар в рейхстаге не находится ни в какой связи с
деятельностью коммунистической партии — не только с восстанием, но даже и с
демонстрацией, с забастовкой или с другой акцией подобного рода… Доказано, что
пожар в рейхстаге явился поводом, прелюдией к широко задуманному уничтожительному походу против рабочего класса и его
авангарда – Германской Коммунистической партии».
В конце речи, прежде чем
председатель суда лишил Г.Димитрова слова, он высказывается в отношении
предложения прокурора вынести оправдательный приговор за недостатком улик. «Я,
— говорит он, — этим абсолютно неудовлетворён… Это не
устранило бы подозрения… Мы ... должны быть оправданы не за недостатком улик, а
потому что мы, как коммунисты, не можем иметь ничего общего с этим антикоммунистическим
актом».
Как во время всего судебного
разбирательства, так и в его выступлении с заключительной речью, Г.Димитрова
неоднократно прерывали и угрожали, что лишат его слова. Это заставило его
торопиться, чтобы успеть сказать всё задуманное. В самом конце речи он успевает
указать на урок, который германский пролетариат должен иметь ввиду,
опираясь на историю. Этот урок он формулирует, цитируя Гёте:
Тяжким
молотом взвивайся —
Или
наковальней стой.
Последние слова Димитрова в
заключительной речи на суде выражают его безоговорочную веру, что дело,
которому он посвятил свою жизнь, восторжествует: «Колесо истории вертится… оно будет вертеться до окончательной победы
коммунизма!».
23 декабря 1933 года. После
трехмесячного поединка суд вынужден был вынести оправдательный приговор
Г.Димитрову, Б.Попову, В.Таневу.
Лейпцигский процесс нанёс первый морально-политический удар по
германскому фашизму. Приговор суда стал свидетельством высочайшего героизма и
воли к победе болгарского коммуниста Георгия Димитрова.
Но мы не имеем права
забывать, что на ситуацию влияли такие мощные факторы, как позиция Советского
Союза, Коммунистического Интернационала, широкого международного
антифашистского движения, объединявшего большие массы людей интелектуального
и физического труда. Это означает, что идеи Г.Димитрова о создании единого
фронта в борьбе против наступления фашизма отзывались в сердцах миллионов
людей, формировали армию борцов за правду и свободу. Поэтому естественно, что
его имя стало символом мужества и воли в борьбе за новую жизнь, за достижение
нового мира — мира свободного от эксплуатации и деспотизма, к которому Димитров
звал заключительными словами своей защитной речи.
Й.Йотов
http://www.politpros.com/