«Обыкновенная» печальная история

Капитализм в Советский Союз воткнулся, как заноза. Распорол тело и застрял. Теперь от нас, от народа, зависит, как её удалить. Просто вытянуть пинцетом уже не получится, но и ждать, когда сама выболит и вывалится, долго и очень болезненно.

Крупные города России обросли коттеджами-дворцами, воздвигнутыми хапугами-частниками, они похожи на «занозье».

Однако коттеджное строительство началось еще при советской власти! И эта власть советов, уже не рабоче-крестьянских, не ощущала уколов, отторжения – забюрократилась… И строительство было поощряемо. Шло в сельской местности. Людей расселяли из задымленных промышленностью городов.

Манила дешевизна проезда, чистый воздух полей и лесов, колодезная вода; дрова, уголь для отопления и электроэнергия - за символическую плату. Всем всего хватало с избытком, правда, тогда не было иностранных упырей и наших кровососов-олигархов. Но и тогда, и тем более теперь, эти застройки были и есть криминализированы, нахальны своей колониальной сущностью. Они порождают зоологическую неприязнь соседних хижин.

Коттедж в нашем пригороде, о котором пойдёт речь, как и его хозяйка Изольда Дейблер, назван «занозой». Застряли они в нашей жизни тогда еще непривычно и неожиданно.

Изольда, живой эмбрион капитализации нашей жизни, в нашу глухую провинцию приехала из Таллина по распределению – учительствовать в младших классах. Встала на комсомольский учёт в РОНО и зашла в сельмаг купить булочку. Там тогда работала баба Анисья – по имени, «Федот» – по прозвищу. Какой меж ними состоялся конспиративный разговор, не знаю. Но вскоре юная цветущая Изя встала за прилавок. Что способствовало этому незаурядному событию: обилие учительских кадров, красный диплом, смазливая мордашка или свободно подвешенный язык? Видимо, всё вместе взятое позволило Изольде занять столь значительный пост в пригородной деревне. «Федот» отошла куда-то в тень, поселившись в городе.

Вскоре торговая точка превратилась в своеобразный клуб, говорильню. Изольда узнавала пошлые мелкие штрихи событий – сплетни и почти предугадывала новые бытовые подробности житья, бытия. Она собрала вокруг себя местную ребятню, цветисто лопотала на их языке, подтирала сопли, заставляла умываться под умывальником. К ней несли они свои прилипшие к ладошке мелкие монеты. Она их отоваривала сладостями, не забывая у мам востребовать недостающее. Изольда жила в самом магазине и работала круглосуточно без выходных и праздников. Под красочное, язвительное словоблудие некоторые покупатели стали замечать обсчёт, обвес, обмер, но Изе почему-то прощали шалости торгаша.

Глубокой осенью у неё обозначился животик, но свадьбы и мужа не было. Говорили о племяннике «Федота» – шофёре при магазине, впоследствии названным «Францем», по отчеству самой Изольды.. Он колесил по орсовским базам, собирал товар, получал какой-то редкий блатной дефицит. И так как магазин был универсальный в полном соответствии со статусом сельского, – в нём продавались продукты, мыло, соль, керосин, холодильники, пылесосы, стиральные и швейные машины… И поступало это всё намного раньше, чем в городские торговые сети. Поэтому стада покупательниц буквально дежурили у торговой точки по вечерам и даже позднее.

В начале лета Изольда разрешилась от бремени, родила сына, незаметно, без ухода в декрет. Несколько дней на магазине висела дощечка «Переучёт». А потом Изольда с несколько поблекшей улыбкой снова встала за прилавок. Язык и руки работали стремительно, торговля шла бойко, а всем новорождённым маленьким существом занималась Федотовна, то бишь «Федот». По нескольку раз к ней подходили комсомольские секретари, брали взносы. Изольда платила молча, что очень не характерно для неё. Но через несколько месяцев после родов отдала билет, расставшись с комсомолом.

Прошли годы. К ней намертво приросла кличка-прозвище «Заноза». А детей заглазно и напрямую называли «французиками». Их она нарожала пятерых… Трое сыновей и две дочери крутились под прилавком магазина. Сама Изольда изменилась внешне, превратясь в деревенскую бабу. Однако авторитета интеллигентки не теряла – сказывалось прочное советское высшее образование. Излишеств в её одежде и обуви не наблюдалось, всё-таки пятеро ребят требовали расходов. Но деньги у неё были, распиханные по сберкнижкам. И главное поступление от спекулятивного дохода давало маленькое оконце в задней стене строения. Оно открывалось по ночам прямо на кровать, на которой бодрствовала Изя. Водка стояла в ящиках рядом. Денежные знаки без сдачи ссыпались в деревянную ёмкость. Цены рознились от глубины ночи, погоды и капризов продавца.

Жизнь между тем катила свои путём. Воровство несунов как-то легализовалось, обретя обыденность. Модные дамы уселись на машины: «Москвичи», «Волги», «Жигули»… Возле сельмага в некоторые дни их собиралось до нескольких десятков. Изольда свирепствовала, манипулируя дефицитом, соря словами, где юмор, сатира, ирония сплетались в тугой жгут местного фольклёра. В первые годы торгашества Изольду проверяли сельские ревкомиссии. Потом раз в несколько лет приезжали городские. Она всегда была предупреждена, готовилась, сводила наличие товара с остатками, и проверки проходили без скандалов.

Пополневшая, заматеревшая Изольда скабрезными словами ругала советскую власть. А за что ей было её любить? Два старших сына сидели в тюрьме прямо из школы. Сначала по мелким хулиганским статьям. Потом по более суровым воровским эпизодам с отягчающими последствиями. Дочери плохо учились в школе. Рано выскочили замуж. Развелись, не нажив детей. Из истеричных высказываний Изольды выходило, что виноваты во всём охальники мужья, сваты и сватьи, хапнувшие обильное приданое из постельного белья, сервизов…

С нашествием перестроечного бедствия семейство Дейблеров собралось под родную крышу. С телячьим восторгом приветствовали наползание капитализма… Несколько вечеров делили мамино наследие. Двое старших сыновей объявили себя «Безменами» – бизнесменами, обзавелись малиновыми пиджаками. Приобрели статус репрессированных Советской властью с получением соответствующих удостоверений, с бесплатным проездом в городском транспорте.

«Французик» в начале 90-х годов прошлого века интенсивно занимался грабежом государственных складов неприкосновенного запаса (НЗ), спрятанного на случай войны. Фонд госснаба особенно не афишировался, располагаясь и в нашем пригороде. Многие соседи работали там охранниками в наземных и подземных хранилищах, защищённых от ударов термоядерного оружия. В тени схронов было сосредоточено народного добра на многие триллионы долларов. Оно могло спасти весь народ от голодного вымирания несколько лет военной интервенции. Сотни наименований продуктов питания, вплоть до пресной воды в банках, бережно располагались на стеллажах: галеты, пехтины, хлебные сухари, шоколад, какао, растворимый кофе, чай, кофейные напитки, сушёная картошка и молоко. Отдельно располагались одежда, обувь гражданских и военных образцов. Многометровые рулоны шерстяных и шёлковых тканей. Натуральное, высших сортов качества, имущество втаптывалось в грязь. По нему ходили трактора, большегрузные машины манкуртов «французиков». Часть этого золотого запаса, накопленного поколениями тружеников, эшелонами вывозилась за границу. Особенной популярностью в Европе пользовалось советское тёплое нижнее бельё. Вязанное из шерсти калмыцких мериносов водолазное одеяние и форма одежды заполярной авиации из гагачьего пуха расхватывалось влёт северными народами… Говорят, руководил расхищением В.С.Черномырдин, бывший премьер, которого Дж. Буш-младший публично обозвал вором.

С Изей же случилось то, что и должно было произойти… Смешная «Заноза» распухла в болевой нарост, к которому опасно было прикасаться.. Пригородное сообщество трещало, раскалывалось на бытовой основе, забивалось в семейные норы. У людей возникло желание прятаться за железные решётчатые окна и двери. Даже поселковые слухи наполнились воровским содержанием. Внешне же – армяне открыли три пункта по приёму металлолома. Вместо пустой стеклотары стали собирать гайки, болты, замки, проволоку.

«Французики» решили строить дом. Большой, вмещающий все семейство. Стройкой руководил отец, бегал вокруг с какой-то рейкой в руках, ругался матом. Но очевидно не было в наличии цельного архитектурного проекта, всё делалось методом тычка. Строение приобретало нелепые конфигурации из-за постоянных переделок и несогласованности строителей. Однажды в тёмное время суток в отсутствии работяг с лесов упал «французик», покалечился и умер в больнице. Это произошло зимой 1995 г… Замерла стройка.

В поселке слушали ядовитые бредни Кашпировского и Чумака. Публично обсуждали военные действия на Кавказе, ругали Дудаева, пьянчугу Ельцина и министра обороны Грачёва. Жизнь превращалась в кроваво-костоломный кошмар. Из Афгана регулярно шли гробы. В Грозном гибла расстреливаемая из пулемётов еще Советская армия. В нашем городе разрасталась суматоха с остановкой промышленных предприятий, на их месте вырастали базары. Рыночная смертоносная эпоха вытесняла социализм.

На одном из буйно оживлённых уличных перекрёстков старший сын Дейблеров посадил зелёный киоск, торгующий водкой круглосуточно. Место было выбрано бойкое, но по ночам не освещалось. Хулиганьё разбивало фонари… Соседние торгаши-конкуренты чёрной завистью завидовали ему. Даже прошедший колымские меридианы Константин робел перед ночной пьяной вольницей. Однажды в окошко торгового заведения среди ночи взгромоздился очередной водило с татуированными руками. Коллеги поговорили о заполярном посёлке – Черский – на таком махровом сленге, что даже Солженицыну не снились подобные обороты речи. Естественно, выпили с продавцом бутылку водки, по-колымски, из алюминиевой кружки, крякая и причитая статьями из УК. Потом «Камаз» отъехал на большой нетрезвой скорости. Опутанный буксирным тросом киоск поволокся за машиной, сверзившись с пьедестала. Содержимое будки грохнуло стеклом об асфальт, водяра растеклась. Продавец погиб, искалеченный рывком. Шоферюгу арестовали за попойку. А кто так жестоко подшутил, набросив в темноте удавку, осталось тайной. Через несколько дней в овраге нашли бомжа с проломленным черепом, очевидно исполнителя теракта. И всё. На этом расследование заглохло.

Средний сын Дейблеров бегал по милицейским кабинетам, сорил валютой, пока не погиб в автокатастрофе.

Дочери Изольды, получив от мамы помощь, начали «челночить» – спекулировать по-чёрному. Старшая Полина имела неброскую внешность и в любой группе «шопников» слыла рабочей лошадью. Она ворочала гигантские полосатые баулы, свои и чужие – без разницы. Пила спиртягу, курила тонкие сигары, отчаянно красилась, но выглядела серой совой. Она погибла в Маниле на городской свалке после очередного землетрясения на Филиппинах. Домой привезли запаянный гроб с останками.

Младшая дочь была очень красива. К Маргарите липли различные имена, клички, прозвища нелепые и обидные… Яркая блондинка с рыжим отливом волос, с голубыми огромными глазами, «Белокурая бестия» совместила в себе кровь эстонки по матери и местного отца… Вывалившись во взрослую жизнь, она оказалась банальным пустоцветом. Пройдя курсы, встала за прилавок, как мама. Но после нескольких месяцев фривольного обращения с товаром и деньгами получила крупную недостачу. Под громкие стенания о жадности покупателей Изольде пришлось откупаться от ареста доченьки…

Перейдя в «челноки», Маргарита оказалась в плотном окружении аэрофлотовских щёголей… Однажды, прилетев в саудовский Эль-Рияд, при таможенном досмотре Маргариту пригласили в отдельную комнату для уточнения документов. Больше её никто не видел. Подруги ждали, делали объявления. По возвращении путано объясняли Изольде историю пропажи…

В это время сгорел сельмаг со всеми пристройками. Новые демократические пожарники ехали долго из города. Свои огнеборцы были рассеяны, пожарный инвентарь разграблен. Изольда в истерике металась возле огня, пока не увезли в больницу. Младшего сына не было рядом. Он был в отъезде, занимался бизнесом «купи-продай». Из больницы Изольда выписалась инвалидом с парализованными ногами… Страховки Изольда не получила, была порушена советская система, а в новую не платились взносы. Имея крепкие сильные руки, Изольда ездила на коляске по посёлку, что-то расследовала, узнавала о новых открывшихся после пожара магазинах-конкурентах. Хвалила младшего сына – свою опору. Но… «Недолго музыка играла».

Летом 2001 г. из Амурской области вернулись охранники-телохранители младшего Дейблера. Без него. Охранники рассказали, что босс погиб, сверзившись с моста в бурную горную речку. Они потребовали у Изольды оплатить их работу за последние три месяца. Денег у мамы не было, да и требования крайне сомнительные, никакой бумагой не подтверждены. Они погрозились продать нелепое недостроенное строение и, самое главное, – земельный участок за забором. Из города примчались солидные люди в галстуках. Привезли теодолиты и большие рулетки для обмера. Но подъехала Изольда на своей сверкающей колеснице, объяснила приезжим, что участок и недостроенный дом-коттедж заложены, проданы и перепроданы в одном из эстонских банков. Чёрные лакированные лимузины развернулись и уехали восвояси. Даже устное упоминание об иностранном хозяине сработало, отпугнув захватчиков.

Выкошенных сегодняшней жизнью семейств только в нашем пригороде несколько десятков. Рассказать историю каждого невозможно.

Люди, нахватавшие в 90-е годы воровством, спекуляцией, мошенничеством денег – таранного, пробивного капитала – разорились, сгинули в небытие. Иностранные кровососы их сожрали. Мировая история отрыгнулась фарсом.. После Октябрьской революции в финансовых схронах Швейцарии, в Лондонском Сити –железобетонных сейфах Англии, на Уол-Стрите США осели россиянские золотовалютные триллионы. Но и тогда, и сейчас, после силового разграбления Советского Союза, капитализм не обрёл второго дыхания. На чужом горе, гибели людей нельзя построить благополучия. Россия продолжает питать старую Европу – гнать в неё нефть, газ по новым трубопроводам; уголь, пшеница, лес, пресная вода не насытят оголодавшего монстра. Кризисы продолжаются волна за волной – и в мире, и в самой нашей России. Даже фальсификация россиянских выборов не спасёт тунеядствующую буржуазию.

В.А.Дроздов

г.Владивосток

От редакции. Конечно, это история не о людях, которые достойно приняли удары перестройки, стремились противостоять разрушению страны и, несмотря на борьбу и осознанное сопротивление, – стали жертвами капиталистического беспредела. Это совсем о других людях, сразу же «подпевших» перестройщикам и напоровшихся именно на то, за что если не боролись, то, во всяком случае, чему не противодействовали. Но история эта показывает, что при капитализме горькая участь достает и его подпевал, и, как мы знаем из ежедневных новостных сообщений, самих «хозяев жизни», которых держат на мушке расплодившиеся киллеры.

Люди же Труда вполне заслуживают уверенности в завтрашнем дне для себя и своих детей. Только сегодня за это, за социализм, надо побороться.