Справедливый такой, добрый...
Народное предание. 3аписано в марте 1936 года со слов колхозницы
Анастасии Ивановны Филониной в с. Куриловка,
Куйбышевской области
Чапаев
был гордый и смелый, хоть и простого звания. В ту кровавую войну, что вели
буржуи разных стран-государств, Чапаев служил простым солдатом. Смелый он был,
никого не боялся и шашкой работал, что хороший плотник топором: ударит, не
промахнется. За то ему генералы и офицеры разные
ордена да ленты давали. Только Чапаев был не такой, чтобы генеральские подарки
брать.
Потом, как буржуев скинули, прослышал про это
Чапаев, собрал всех солдат и такое слово держит:
– Вот мы, солдаты, и свободы дождались, и
землю в свои руки наши мужики взяли. Так будем мы воевать
дальше аль нет? Давайте лучше по домам пойдем!
Ну вот, погуторили
солдаты, ружья, сумки через плечо, да и пошли на станцию, домой ехать.
Ладно, поехали. А тут
войско большое, а впереди знакомый генерал на белом коне, как сыч, сидит, все пузо в орденах.
— Вы куда, солдаты? —
говорит генерал.
— Домой.
— Как-так домой, когда война не кончена? — И приказ
дает всем выходить да обратно шагать.
Тогда Чапаев встает и
говорит:
— Не слушайтесь
генеральских обманов! Свобода сейчас! Меня слушайтесь! Мало нас, отступать
надо, только бы в генеральских цепях не быть.
Ладно. Как сказал
Чапаев, так солдаты и сделали: ушли от генеральских войск. Догоняй ветер в
поле!
А на станции, куда
приехали солдаты с Чапаевым, еще другие солдаты встретились. Тоже домой
собрались. Думают солдаты: «Ехать нельзя, как быть?»
— Воевать надо, —
сказал Чапаев, — пока всех буржуев да их генералов долой не выгоним. А воевать
не будем — нас перебьют и свободу задушат. Правду я говорю, товарищи?
— Правда! Надо
воевать!
Выбрали солдаты своим
командиром Чапаева. Стало у него войско: к солдатам еще рабочие и мужики
пристали. Стал Чапаев большим красным командиром. Ну, и повел он на знакомого
генерала свои полки. Дорогой ему мужики коней дали, посадил он всех солдат на
этих коней — и пошли! Чапаев сначала позади ехал, а как стали подъезжать ближе к генеральским, усы покрутил, папаху заломил, вынул шашку,
вынесся вперед и крикнул:— За мной!..
И рассыпались по
полю, понеслись чапаевцы. А Чапаев обернется назад и
подбадривает:— Смелее! Песню!...
Запели — любил Чапаев
песни, — и сразу словно силы прибавилось у каждого.
Так с песней и налетели на генеральских. Оробели сразу
те, смотрят: откуда такое войско взялось? А генерал как стоял, так и обмер,
уронил бинокль, да на лошадь, да удирать! А за ним и все его войско.
С того дня все
генералы узнали, какой-такой
Чапаев. Если с песней идут в бой и командир впереди, — это самые чапаевские и есть. А
самый смелый — Чапаев. И простой, что боец-красноармеец: бою нет — он песни
поет со всеми и танцы танцует. За смелость, за простоту и любили его бойцы, в обиду
никого не дает, стоит за землю и свободу. Скажет только, бывало-ча:
— Вот отвоюемся,
коллективно будем жить. А пока, ребятки, воевать надо, твари кругом много
расплодилось.
И дума у людей:
правду командир говорит.
Пленных приводили к
Чапаеву. Бывало-ча, спросит Чапаев у пленника:
— Кто я таков — знаешь? Я — Чапаев!
У пленника и глаза на
лоб. «Убьет», — думает. Только не убивал Чапаев несознательных.—
Значит, ты мужик, а супротив своего же мужика воюешь? Так, что ли? Пленник
молчит.— Вот что, брат. Иди ты к своим, скажи, что
Чапаев не зверь, он — за народ и умрет за народ.
Чудно станет
генеральским: «Как-так —
«иди»? Кто же так пленников отпускает?»
— Что ж ты стоишь? —
говорит Чапаев. И сам выведет, руку подаст на прощанье.
Только не все уходили
от Чапаева. Жалко им было расставаться с добрым командиром:— Много мы против
тебя воевали; прими теперь к себе.
Таких пленников
Чапаев оставлял. Звезду прикрепит, винтовку даст. «Воюй», — скажет.
Целые села шли к
Чапаеву. Генералы пятиться начали все назад да назад, к пескам бухарским,
калмыцким, к самому морю Каспию.
Как-то однажды
разогнал Чапаев всех генеральских далеко, сам в городе Лбищеве
остался.
— Ну, теперь можно и
отдохнуть, — говорит.— Пошлю я полки в разные стороны тварей добивать.
Так и сделал. С собой
оставил один только полк. Узнали про это генералы: так, мол, и так, с Чапаевым
людей мало.
Обрадовались
генералы. А когда в Лбищеве все спали, они и
подкрались ночью-то. Видимо-невидимо, что твоя мошкара! Лбищев
обложили. Слышит Чапаев — стреляют. Выбежал на улицу. Эге! Мошкары сколько! И
выругался крепко — не доглядел, проспал... Поднялись бойцы-красноармейцы во
двор, а там Чапаев уже пулемет настроил и строчит. Бились чапаевские
ночь и утро, мошкара боится вперед итти. И назад не
пятится. «Выбьем этого Чапаева», — надеются...
Ранили в этом бою
Чапаева и говорят, будто утонул в Урале.
Только неправда, что
Чапаев утонул. Генеральские побили чапаевских,
правда, а Чапаев остался. Раненый, весь в крови, шатается. Петька, товарищ его,
поддерживает:
– Что ты один
сделаешь? — говорит ему Петька.
А Чапаев уж и
говорить не может — ослаб. Взвалил его Петька на себя, да в Урал-речку, да на
себе и переправил за речку. Выходил там его. Выжил Чапаев и прозвище сменил, не
Чапаевым стал прозываться, а по-другому как-то. За
ошибку свою, значит, чтобы стыда не было на людях. И сейчас, люди бают, жив
Чапаев, большим начальником стал, — справедливый такой, добрый.