Кто и что спасет страну?

В наше время само слово Революция силами тех, кто профессионально выступает на публике, приобретает однозначно бранный оттенок. Апологеты революции представляются людьми, по меньшей мере, безответственными и оторванными от жизни, а в худшем случае — злонамеренными врагами общества. Её хулители видят в революционной перспективе неминуемое разрушение государства, общий социальный хаос и междоусобицу, выгодные супостатам и недоброжелателям Родины. Революции отводят место где-то между моровой язвой и локальным ядерным конфликтом. Не согласные с такой постановкой автоматически выпадают из цивилизованного, как ныне модно выражаться, дискурса, рискуя оказаться в поле зрения борцов со всякого рода экстремизмом. Как послушаешь: беда уже за порогом, гляди, не зевай, береги родных и жилище...

Заставляет задуматься такое гипертрофированное, перекособоченное отношение к одному из самых значительных социальных феноменов, представленному в истории прогрессивными образцами и благородными примерами борьбы с тиранией во имя общественного блага. Согласитесь, в XXI веке странно выглядят ниспровергатели всех и всяких революций, солидаризирующиеся таким образом с феодальными пережитками и деятельностью конкретных венценосцев Европы XVII–XVIII веков, откровенно асоциальной политикой французской и германской буржуазии XIX века, бесчеловечным гнётом романовского самодержавия. Конечно, в ответ тут же услышишь, что всё было совсем не так плохо и тяжело, это всё, мол, выдумки «революционных экстремистов». Но как тогда быть с тем, что целая нация до сих пор распевает в виде государственного гимна великую Марсельезу и почему-то не срыла и не переименовала Стену коммунаров? Может быть, следует обязать все европейские республики вернуть на троны свергнутых монархов (конечно, постфактум наказав тех, кто, случалось, казнил и этих монархов, и их приближённых)?

Смешно, конечно. Но одним невежеством сей курьёз не объяснить. Пугая революционной перспективой, кивают на разнообразные «цветные» инциденты, ставшие уже привычными в последние десятилетия. Но какое отношение к социальным революциям имеют эти шумные балаганные постановки, сопровождающие, выражаясь современным языком, смену элит, а по сути — государственные перевороты? Такая подмена понятий выгодна тем, кто опасается за свою власть. Просто-напросто, конкретные политические фигуры и аффилированные с ними капиталы жутко не хотят, чтобы в результате какой-нибудь очередной «феерии кактусов» или «мистерии мандарин» их место заняли такие же политические фигуры, но продвигаемые иными капиталами. Надрывная же их забота о Родине искренняя ровно настолько, насколько Родина для них — место приложения капиталов и извлечения прибыли.

Для России страшна не перспектива революции, а её отсутствие.

Если отбросить чушь и грязь, щедро выплёскиваемые сейчас на Октябрь, которому в скором времени исполнится век, придётся без эмоций и пристрастности признать, что большевики спасли страну, которую царизм почти задушил, а буржуазия готовилась пустить с молотка. Это в 1917 году стало ясно множеству людей, ни по происхождению, ни по социальному положению, ни по мировоззрению никак не относившихся к сторонникам революции и социалистических преобразований. И они приняли и поддержали Советскую власть. На другой стороне оказалась политически импотентное буржуазное нечто, между Февралём и Октябрём расписавшееся в своей абсолютной ничтожности, а сойдя со сцены, занявшееся продвижением на русской земле интересов самых разных иностранных спонсоров, инициировавших у нас кровавую гражданскую смуту. Благополучно покинув страну, эти граждане добились впечатляющих успехов в сочинении мемуаров. И едва ли кто мог предположить, что их политические наследники в России получат второй шанс.

Минул век, и что мы видим? Вместо попытки создания научно организованного общества, дружно объявленной буржуазными экономистами утопией, — стародавний рыночный хаос под контролем десятка гипермонополий. Зато старые песни про примат частного интереса и оплодотворяющую силу предпринимательства обогатились передовой лексикой про таргетирование инфляции, конкурентоспособное импортозамещение, инновационные инвестиции и инвестиционные инновации... Лица в правительстве будто новые, но словно бы давно знакомые, до отвращения жалкие в своём самодовольстве. А промышленный и научный потенциал тридцатилетней давности кажется ныне почти недостижимой высотой. Вместо этого — кричащее социальное неравенство, растущий риск безработицы и нищеты, колоссальная коррупция; даже агрессивные устремления иностранных «партнёров», жадно стремящихся поживиться за счёт России, — по сути ничего не изменилось.

Столетие назад у некоторых министров Временного правительства хотя бы имелось понимание того, что Ленин — вовсе не авантюрист, одержимый жаждой власти, и большевики, как ни горько кому-то это было сознавать, выражают объективные чаяния подавляющего большинства населения. Как индикатор своего провала, показатель бесповоротного политического краха наблюдали самые прозорливые из «временных» рост и сплочение пролетарских сил вокруг своего классового олицетворения — большевистской партии. Как утрату возможностей по разделению страны, как грандиозный вираж над пропастью к спасительной траектории социально-экономического взлёта, мало подверженной влиянию извне, видели на Западе утверждение и укрепление Советской власти.

И что же теперь? Трудно поверить, но, похоже, даже сегодня найдутся такие, кто всерьёз думает, что раз однажды «большевики устроили в России революцию», то и теперь кто-то может устроить её снова. Такие ничему не научились и ничего не поняли. Ведь даже значительного, очень большого социального напряжения недостаточно для наступления революционной ситуации. Рабочий класс, лишённый сейчас своей политически персонифицирующей, авангардной силы — партии (? – ред.), бессилен наполнить потенциальный протест социальным содержанием, дать полноценную альтернативу диктатуре буржуазии. Это значит, что любые волнения будут происходить под контролем и в интересах противоборствующих буржуазных кланов и, как видно на примере Украины, только ухудшат положение трудящихся. В этом отношении у российской буржуазии, в отличие от её предшественницы вековой давности, сегодня отсутствует страховка в виде классового оппонента, дававшая чёткий политический ориентир и требовавшая мобилизации в борьбе за свои интересы (что-то «страховка-мобилизация» буржуям не помогла – ред.). Но и тогда, и сейчас интересы эти бесконечно далеки от интересов страны и народа. А значит, падение неминуемо будет продолжаться.

И, думается, наступит день, когда представители власти, не слезающие сегодня с телеэкранов и самозабвенно рассуждающие о зависимости доходов российского бюджета от состояния мировых котировок на бог знает что, искренне позавидуют своим пращурам, вовремя успевшим сто лет назад уехать в Париж. Потому что тогда случилась революция, и было кому спасать страну.

Юрий Алексеев

http://prometej.info

От редакции. Соглашаясь с подавляющим числом высказанных автором положений, мы не можем поддержать его пессимизм в оценке будущего рабочего класса и его передового отряда – партии коммунистов-большевиков. Наша неудовлетворенность сегодня состоянием того и другого – залог нашей работы в направлении подтягивания субъективного фактора (укрепление революционной партии и пробуждение рабочего класса и его союзников) к неумолимо развивающейся и объективно приближающейся революционной ситуации.

А день, конечно же, наступит, и наш трудовой народ, свершив революцию, страну обязательно спасет.