На прогресс надейся, а сам
не плошай
Перспективы
Самая
устойчивая тенденция в развитии капитализма, на которую почему-то очень редко
обращают внимание, – нарастает разрыв по уровню дохода
между развитыми странами и теми, что хронически отстают. Блага, приносимые
неуклонным развитием мировой экономики, достаются, в первую очередь, странам
индустриальным, в то время как аграрные погружаются во все большую зависимость
и нищету.
В
этом легко убедиться, выделив, как это давно уже делает социология, для
сопоставления материального благополучия группу народов-аутсайдеров и группу
народов-лидеров, дабы выявить в данном вопросе как ситуацию, так и тенденцию… После второй мировой войны двадцать самых нищих народов
планеты жили в тридцать раз беднее двадцати самых богатых, а к концу прошлого
века стали жить беднее уже в семьдесят раз; и все это под нескончаемые
разговоры о прогрессе и демократии. Причем разрыв продолжает нарастать дальше и
совсем не видно признаков, чтобы в перспективе сия мрачная тенденция выглядела
угасающей.
Вообще-то
истина насчет разрыва в доходах относится к числу очень старых и
общепризнанных. Наиболее обстоятельно она рассмотрена в вышедшей в 1994 году
фундаментальной работе «Долгий двадцатый век» итальянского социолога и
экономиста Д. Арриги. Правда, данная работа
придерживается распространенной, но, на наш взгляд, неверной точки зрения на
причины нарастающего засилья развитых стран над отстающими,
сводя их к военному превосходству, в то время как на деле главная причина тут –
интересы хозяйственных партнеров при рынке.
У
него поэтому и влияние Октября 1917 года, по-видимому,
сводится к одному только силовому противодействию мировым заправилам вместо
того, чтобы видеть в социализме новый тип хозяйствования, избавленный от
растлевающего засилья над слаборазвитыми. Что военное вмешательство в
экономические отношения выступает лишь как вспомогательное средство в
поддержании неравенства и несправедливости, видно из проделанного самим же Арриги анализа процессов деколонизации, всколыхнувшихся
благодаря достижениям страны победившего социализма. «Успешное сопротивление
вьетнамского народа, – говорит он, – стало апогеем процесса, начатого
Октябрьской революцией 1917 года». И в качестве следствия: «Условия торговли
внезапно обернулись против капиталистического Запада, а разрыв в доходах между
странами «первого» и «третьего» мира, казалось, начал сужаться».
Однако
на деле произошедшие на политической карте мира
изменения только поколебали неравенство, но не ликвидировали его.
Чем
же в действительности порождается неуклонно нарастающее засилье развитых стран
над аутсайдерами? Да всего лишь тем, что никакой владелец капитала отсталой
страны не станет конкурировать против богатых и всесильных и потому
предпочитает соучаствовать в их доходах, импортируя их продукцию. Отечественная
же экономика автоматически попадает у них в разряд конкурирующих. В общем-то сие отвратное явление по природе своей то же самое,
что и продажа чернокожих рабов европейцам самими чернокожими правителями.
Своекорыстное поведение капитала и порожденное этим усиление зависимости
отсталых оказывается, таким образом, настолько же естественным, как и взлет цен
на продукты питания во времена общественных потрясений, продиктованный тем, что
частный производитель сельхозпродукции заинтересован в голоде и не пропускает
возможности воспользоваться им.
Наши
отечественные экономисты заговорили о навязывании развитыми странами отсталым
менее выгодных операций по меньшей мере с начала
2000-х. Нынче специалисты любого профиля у нас – почти сплошь иностранцы.
Нарастание
нашей зависимости, нашей беспомощности заметно даже в обиходе, и это
установившаяся тенденция. Лучше всего об итогах капиталистического
хозяйствования говорит состояние истощенных лесных ресурсов, особенно в
дальневосточном регионе. Чтобы яснее понять сложившуюся картину, надо иметь в
виду, что лес – обширный живой организм и выращивает ежегодно миллионы
кубометров древесины. Если не трогать молодняк и спиливать только спелый лес,
то есть то, что завтра начнет пропадать впустую, то запасы не сокращаются. В
следующем году вырастет снова столько же хоть деревьев, хоть лесных ягод, хоть
грибов. Тайга остается живой, способной восстанавливать себя. В то же время,
если ничего не спиливать, то запасы древесины не растут; в дикой нехоженой
тайге все выращенное пропадает без пользы. В советское время объемы добычи
могли быть хоть астрономическими, но там запасы не сокращались и не могли
сокращаться – дай бог втянуть в хозяйственный оборот то, что без пользы уходит
в землю. Да и валюту давал наукоемкий экспорт, составлявший в 1991 г. 60%.
В
годы перестройки спиливать стали все, что имеет коммерческую ценность. Теперь
оживить тайгу можно только искусственными лесопосадками. Результаты от них –
лишь через десятилетия, ибо дерево не морковка. В одном только Приморье
омертвело 80 % лесного наследия в результате рыночного эксперимента, и доля
живой тайги продолжает сокращаться.
Зачем
мы раздаем?
Именно
успешное противодействие засилью мировых заправил, стало быть, изолировавшая
нас от Запада внешняя экономическая политика СССР, вырвало нас из когтей
колониализма и существенно снизило порабощение других отсталых стран. Между тем
то, что называлось тогда у нас взаимовыгодным экономическим сотрудничеством со
странами «третьего мира», всегда воспринималось оппозиционно настроенными
согражданами некоторой разновидностью милостыни для нищих и убогих. «Зачем мы
раздаем?» – можно было слышать в качестве реакции на сообщения о строительстве
нашими специалистами различных сооружений или о работе нашей техники в
каких-нибудь отдаленных странах. Между тем, то, что мы «раздавали», Запад с
удовольствием купил бы у нас, пользуясь неразберихой перестроечного времени.
Почему? Да потому, что все это было выгодное вложение капитала сроком на
десятилетия – 20, 30, 40 лет и больше (примерно за десятилетие все возвращается
и затем удваивается, утраивается и так далее). Помнится, в начале шестидесятых
годов Индия затеяла построить металлургический комбинат в городе Бхилаи. Оборудование, разумеется, предстояло приобрести в какой-нибудь из развитых стран. Многие зарились
на тот заказ. Американцы, если не изменяет память, предложили 13,5 % годовых с
рассрочкой на 30 лет. Советское правительство бралось построить за 11,5 % с
рассрочкой на 50 лет и перехватило заказ. Это был триумф!
Прославленный
запуск первого в мире искусственного спутника доставил техническую
конкурентоспособность и нам. Наше отечество, только что избавившееся тогда от
вывоза зерна, сделало теперь еще и большой шаг к превращению в индустриального
гиганта с международным престижем. Между тем в обиходных разговорах только и
мелькало «раздаем». Кстати, те хрущовские вложения,
«сгорели» в правление Ельцина, когда они обернулись еще только трехкратно, хотя
должны были давать доход на два десятилетия дольше…
Учить
студентов из Азии и Африки в университете Дружбы народов можно было бы и
бесплатно, потому что они одновременно – будущие покупатели нашей техники, то
есть таким путем расширялись и закреплялись рынки сбыта и
вообще разрасталась сфера влияния.
Предоставленные
нашей страной в виде займов 100 миллиардов долларов – это 100 миллиардов
долларов выгодного вложения капитала (в виде проданных в кредит машин и
оборудования) и соответствующие доходы, отнятые у мировых заправил Запада.
Короче, те «раздачи» составляли важнейшую компоненту роста страны и превращения
ее в сверхдержаву (не оспаривая сказанного, хотелось бы добавить, что
предоставление Советским Союзом помощи освободившимся
от колониальной зависимости и другим странам всегда было и актом международной
солидарности и поддержкой народов этих стран – ред.)
С Лениным не учиться, а учить
Высказывания,
признающие величие Ленина, можно найти у разных деятелей прошлых лет – от
Рабиндраната Тагора до Бернарда Шоу и Альберта Эйнштейна, но вопреки всему
этому на Западе его принято замалчивать, его не читают и не цитируют (в отличие
от Маркса, с которым обращаются повежливее). И могло
ли быть иначе, коли социалистическая идея поставила Россию во главе социального
прогресса, то есть стала сдерживать своеволие заправил, всегда естественным
образом сдобренное спесью, эгоизмом и
злоупотреблениями? Теперь уже наша страна могла не учиться, а учить и
направлять. Две мировые войны рождены из соперничества за мировое лидерство и
развязаны самыми развитыми странами Запада. И обе войны погасили
коммунистические правители – одну в первый день прихода к власти, другую,
пребывая в зените величия. Была у американских правящих кругов на уме и третья,
но и она задушена в зародыше благодаря научно-техническим успехам сталинской
интеллигенции. В итоге, из ограбляемой части с
образованием социалистической системы выделилась зона, успешно соперничавшая с
развитыми капиталистическими странами в экономике. И если отставание
капиталистического «третьего мира» по доходам продолжало традиционно нарастать,
то социалистическая зона разрыв неуклонно уменьшала, приближаясь по уровню
благополучия к лидерам цивилизации.
Может
показаться странным, что с идеей социализма на Западе неотрывно связывают беспощадность
в подавлении и страхи населения, хотя первое, что отличает это общество, –
полная социальная защищенность. Начальники почти полностью лишены возможности
всерьез наказывать подчиненных и могут их только
агитировать; при этом отсутствует терроризм, а явка на выборы самая высокая в
мире. Уж чего-чего, а гуманизму только у этой системы и учиться.
/В
диссидентской литературе зачастую расписывался якобы царящий с
стране страх/. Главный герой «Доктора Живаго» Пастернака, вернувшись к мирной
жизни, сразу же обнаружил у всех окружающих, знакомых и незнакомых, страх
произнести что-либо неосторожное. В общем-то это
означает, что страхи в самом деле надлежащим образом участвовали в
революционных преобразованиях (в согласии с учением о классовой войне).
Только
почему-то сией публике не приходит в голову, что
страх перед теми властями одновременно означает уверенность крестьянства, что
возврат помещика исключен и возврата ему его земельных владений не будет.
Для
рабочего тем же самым гарантирован твердо установленный рабочий день, отпуска и
пенсия, выгнать его с работы по любому капризу никто не сможет. Еще важнее, что
в результате уплотнения переселение из сеновалов и сараев произошло
окончательно. Именно благодаря сознательному провозглашению, беспощадность была
минимальной. Чтобы передать землю от помещика сельскому труженику, многих
запугивать не надо; чтобы на месте фабриканта оказался директор, получающий в
лучшем случае вдвое против хорошего работяги, число
подлежащих запугиванию тоже невелико. И уж совсем мало понадобится всыпать
жаждущим продолжать участие в мировой войне после того, как советская Россия
вышла из этого международного империалистического мероприятия. Раса господ свои
собственные страхи выдает за всеобщие.
Гражданская война – это наверняка меньше
людских потерь, чем нынешний «беспредел». (Хотя ее
можно было бы избежать – будь белые после Октября посговорчивее
– ред.) Фронт против Колчака свелся к боевым действиям против армии в 150 тысяч
человек в течение полугода. Между прочим, партизанская война в его тылу
крестьян, недовольных продразверсткой при сохранении помещичьего землевладения,
неплохо изображена в «Докторе Живаго» Пастернака. Немного серьезнее был фронт
против Деникина, поскольку его снабжали напрямую англичане и французы. Интенсивную
партизанскую войну против этого белогвардейского лидера вел Махно. Заботясь о своем престиже в глазах крестьянства, напуганного
угрозой возврата помещиков, он повел свои отряды против неожиданно усилившейся
Добровольческой армии и задержал деникинское
наступление на Москву в самый опасный для нее момент, что, впрочем, не помешало
ему после заключить союз с Врангелем[i].
В последние два года той войны регулярные боевые действия протекали на Дальнем
Востоке, на просторах которого от Байкала до Чукотки не проживало и
миллиона человек, и боевые действия вели лишь небольшие отряды. В этом регионе
настоящая война шла только в Приморье, где действовала партизанская армия в 30
тысяч человек (да и это только к концу войны).
Советская власть – это
прежде всего спрос с начальствующих. (А они – представители самих же
трудящихся, занявшие свои посты через систему выборов депутатов в Советы –
ред.)
Рядовых же можно было только агитировать, и
самая большая угроза – неприятный разговор в парткоме насчет низкой сознательности.
Для трудового народа Советская власть – это
величественная воспитательная система, создающая и нового человека, и новую
общественную систему, самую прогрессивную общественную формацию будущего.
По материалам статьи канд. философских наук
Юрия
Попова (в значительном сокращении)
г. Владивосток