На прогресс надейся, а сам не плошай

 

Перспективы

Самая устойчивая тенденция в развитии капитализма, на которую почему-то очень редко обращают внимание, – нарастает разрыв по уровню дохода между развитыми странами и теми, что хронически отстают. Блага, приносимые неуклонным развитием мировой экономики, достаются, в первую очередь, странам индустриальным, в то время как аграрные погружаются во все большую зависимость и нищету.

В этом легко убедиться, выделив, как это давно уже делает социология, для сопоставления материального благополучия группу народов-аутсайдеров и группу народов-лидеров, дабы выявить в данном вопросе как ситуацию, так и тенденцию… После второй мировой войны двадцать самых нищих народов планеты жили в тридцать раз беднее двадцати самых богатых, а к концу прошлого века стали жить беднее уже в семьдесят раз; и все это под нескончаемые разговоры о прогрессе и демократии. Причем разрыв продолжает нарастать дальше и совсем не видно признаков, чтобы в перспективе сия мрачная тенденция выглядела угасающей.

Вообще-то истина насчет разрыва в доходах относится к числу очень старых и общепризнанных. Наиболее обстоятельно она рассмотрена в вышедшей в 1994 году фундаментальной работе «Долгий двадцатый век» итальянского социолога и экономиста Д. Арриги. Правда, данная работа придерживается распространенной, но, на наш взгляд, неверной точки зрения на причины нарастающего засилья развитых стран над отстающими, сводя их к военному превосходству, в то время как на деле главная причина тут – интересы хозяйственных партнеров при рынке.

У него поэтому и влияние Октября 1917 года, по-видимому, сводится к одному только силовому противодействию мировым заправилам вместо того, чтобы видеть в социализме новый тип хозяйствования, избавленный от растлевающего засилья над слаборазвитыми. Что военное вмешательство в экономические отношения выступает лишь как вспомогательное средство в поддержании неравенства и несправедливости, видно из проделанного самим же Арриги анализа процессов деколонизации, всколыхнувшихся благодаря достижениям страны победившего социализма. «Успешное сопротивление вьетнамского народа, – говорит он, – стало апогеем процесса, начатого Октябрьской революцией 1917 года». И в качестве следствия: «Условия торговли внезапно обернулись против капиталистического Запада, а разрыв в доходах между странами «первого» и «третьего» мира, казалось, начал сужаться».

Однако на деле произошедшие на политической карте мира изменения только поколебали неравенство, но не ликвидировали его.

Чем же в действительности порождается неуклонно нарастающее засилье развитых стран над аутсайдерами? Да всего лишь тем, что никакой владелец капитала отсталой страны не станет конкурировать против богатых и всесильных и потому предпочитает соучаствовать в их доходах, импортируя их продукцию. Отечественная же экономика автоматически попадает у них в разряд конкурирующих. В общем-то сие отвратное явление по природе своей то же самое, что и продажа чернокожих рабов европейцам самими чернокожими правителями. Своекорыстное поведение капитала и порожденное этим усиление зависимости отсталых оказывается, таким образом, настолько же естественным, как и взлет цен на продукты питания во времена общественных потрясений, продиктованный тем, что частный производитель сельхозпродукции заинтересован в голоде и не пропускает возможности воспользоваться им.

Наши отечественные экономисты заговорили о навязывании развитыми странами отсталым менее выгодных операций по меньшей мере с начала 2000-х. Нынче специалисты любого профиля у нас – почти сплошь иностранцы.

Нарастание нашей зависимости, нашей беспомощности заметно даже в обиходе, и это установившаяся тенденция. Лучше всего об итогах капиталистического хозяйствования говорит состояние истощенных лесных ресурсов, особенно в дальневосточном регионе. Чтобы яснее понять сложившуюся картину, надо иметь в виду, что лес – обширный живой организм и выращивает ежегодно миллионы кубометров древесины. Если не трогать молодняк и спиливать только спелый лес, то есть то, что завтра начнет пропадать впустую, то запасы не сокращаются. В следующем году вырастет снова столько же хоть деревьев, хоть лесных ягод, хоть грибов. Тайга остается живой, способной восстанавливать себя. В то же время, если ничего не спиливать, то запасы древесины не растут; в дикой нехоженой тайге все выращенное пропадает без пользы. В советское время объемы добычи могли быть хоть астрономическими, но там запасы не сокращались и не могли сокращаться – дай бог втянуть в хозяйственный оборот то, что без пользы уходит в землю. Да и валюту давал наукоемкий экспорт, составлявший в 1991 г. 60%.

В годы перестройки спиливать стали все, что имеет коммерческую ценность. Теперь оживить тайгу можно только искусственными лесопосадками. Результаты от них – лишь через десятилетия, ибо дерево не морковка. В одном только Приморье омертвело 80 % лесного наследия в результате рыночного эксперимента, и доля живой тайги продолжает сокращаться.

Зачем мы раздаем?

Именно успешное противодействие засилью мировых заправил, стало быть, изолировавшая нас от Запада внешняя экономическая политика СССР, вырвало нас из когтей колониализма и существенно снизило порабощение других отсталых стран. Между тем то, что называлось тогда у нас взаимовыгодным экономическим сотрудничеством со странами «третьего мира», всегда воспринималось оппозиционно настроенными согражданами некоторой разновидностью милостыни для нищих и убогих. «Зачем мы раздаем?» – можно было слышать в качестве реакции на сообщения о строительстве нашими специалистами различных сооружений или о работе нашей техники в каких-нибудь отдаленных странах. Между тем, то, что мы «раздавали», Запад с удовольствием купил бы у нас, пользуясь неразберихой перестроечного времени. Почему? Да потому, что все это было выгодное вложение капитала сроком на десятилетия – 20, 30, 40 лет и больше (примерно за десятилетие все возвращается и затем удваивается, утраивается и так далее). Помнится, в начале шестидесятых годов Индия затеяла построить металлургический комбинат в городе Бхилаи. Оборудование, разумеется, предстояло приобрести в какой-нибудь из развитых стран. Многие зарились на тот заказ. Американцы, если не изменяет память, предложили 13,5 % годовых с рассрочкой на 30 лет. Советское правительство бралось построить за 11,5 % с рассрочкой на 50 лет и перехватило заказ. Это был триумф!

Прославленный запуск первого в мире искусственного спутника доставил техническую конкурентоспособность и нам. Наше отечество, только что избавившееся тогда от вывоза зерна, сделало теперь еще и большой шаг к превращению в индустриального гиганта с международным престижем. Между тем в обиходных разговорах только и мелькало «раздаем». Кстати, те хрущовские вложения, «сгорели» в правление Ельцина, когда они обернулись еще только трехкратно, хотя должны были давать доход на два десятилетия дольше…

Учить студентов из Азии и Африки в университете Дружбы народов можно было бы и бесплатно, потому что они одновременно – будущие покупатели нашей техники, то есть таким путем расширялись и закреплялись рынки сбыта и вообще разрасталась сфера влияния.

Предоставленные нашей страной в виде займов 100 миллиардов долларов – это 100 миллиардов долларов выгодного вложения капитала (в виде проданных в кредит машин и оборудования) и соответствующие доходы, отнятые у мировых заправил Запада. Короче, те «раздачи» составляли важнейшую компоненту роста страны и превращения ее в сверхдержаву (не оспаривая сказанного, хотелось бы добавить, что предоставление Советским Союзом помощи освободившимся от колониальной зависимости и другим странам всегда было и актом международной солидарности и поддержкой народов этих стран – ред.)

С Лениным не учиться, а учить

Высказывания, признающие величие Ленина, можно найти у разных деятелей прошлых лет – от Рабиндраната Тагора до Бернарда Шоу и Альберта Эйнштейна, но вопреки всему этому на Западе его принято замалчивать, его не читают и не цитируют (в отличие от Маркса, с которым обращаются повежливее). И могло ли быть иначе, коли социалистическая идея поставила Россию во главе социального прогресса, то есть стала сдерживать своеволие заправил, всегда естественным образом сдобренное спесью, эгоизмом и злоупотреблениями? Теперь уже наша страна могла не учиться, а учить и направлять. Две мировые войны рождены из соперничества за мировое лидерство и развязаны самыми развитыми странами Запада. И обе войны погасили коммунистические правители – одну в первый день прихода к власти, другую, пребывая в зените величия. Была у американских правящих кругов на уме и третья, но и она задушена в зародыше благодаря научно-техническим успехам сталинской интеллигенции. В итоге, из ограбляемой части с образованием социалистической системы выделилась зона, успешно соперничавшая с развитыми капиталистическими странами в экономике. И если отставание капиталистического «третьего мира» по доходам продолжало традиционно нарастать, то социалистическая зона разрыв неуклонно уменьшала, приближаясь по уровню благополучия к лидерам цивилизации.

Может показаться странным, что с идеей социализма на Западе неотрывно связывают беспощадность в подавлении и страхи населения, хотя первое, что отличает это общество, – полная социальная защищенность. Начальники почти полностью лишены возможности всерьез наказывать подчиненных и могут их только агитировать; при этом отсутствует терроризм, а явка на выборы самая высокая в мире. Уж чего-чего, а гуманизму только у этой системы и учиться.

/В диссидентской литературе зачастую расписывался якобы царящий с стране страх/. Главный герой «Доктора Живаго» Пастернака, вернувшись к мирной жизни, сразу же обнаружил у всех окружающих, знакомых и незнакомых, страх произнести что-либо неосторожное. В общем-то это означает, что страхи в самом деле надлежащим образом участвовали в революционных преобразованиях (в согласии с учением о классовой войне).

Только почему-то сией публике не приходит в голову, что страх перед теми властями одновременно означает уверенность крестьянства, что возврат помещика исключен и возврата ему его земельных владений не будет.

 Для рабочего тем же самым гарантирован твердо установленный рабочий день, отпуска и пенсия, выгнать его с работы по любому капризу никто не сможет. Еще важнее, что в результате уплотнения переселение из сеновалов и сараев произошло окончательно. Именно благодаря сознательному провозглашению, беспощадность была минимальной. Чтобы передать землю от помещика сельскому труженику, многих запугивать не надо; чтобы на месте фабриканта оказался директор, получающий в лучшем случае вдвое против хорошего работяги, число подлежащих запугиванию тоже невелико. И уж совсем мало понадобится всыпать жаждущим продолжать участие в мировой войне после того, как советская Россия вышла из этого международного империалистического мероприятия. Раса господ свои собственные страхи выдает за всеобщие.

Гражданская война – это наверняка меньше людских потерь, чем нынешний «беспредел». (Хотя ее можно было бы избежать – будь белые после Октября посговорчивее – ред.) Фронт против Колчака свелся к боевым действиям против армии в 150 тысяч человек в течение полугода. Между прочим, партизанская война в его тылу крестьян, недовольных продразверсткой при сохранении помещичьего землевладения, неплохо изображена в «Докторе Живаго» Пастернака. Немного серьезнее был фронт против Деникина, поскольку его снабжали напрямую англичане и французы. Интенсивную партизанскую войну против этого белогвардейского лидера вел Махно. Заботясь о своем престиже в глазах крестьянства, напуганного угрозой возврата помещиков, он повел свои отряды против неожиданно усилившейся Добровольческой армии и задержал деникинское наступление на Москву в самый опасный для нее момент, что, впрочем, не помешало ему после заключить союз с Врангелем[i]. В последние два года той войны регулярные боевые действия протекали на Дальнем Востоке, на просторах которого от Байкала до Чукотки не проживало и миллиона человек, и боевые действия вели лишь небольшие отряды. В этом регионе настоящая война шла только в Приморье, где действовала партизанская армия в 30 тысяч человек (да и это только к концу войны).

Советская власть – это прежде всего спрос с начальствующих. (А они – представители самих же трудящихся, занявшие свои посты через систему выборов депутатов в Советы – ред.)

Рядовых же можно было только агитировать, и самая большая угроза – неприятный разговор в парткоме насчет низкой сознательности.

Для трудового народа Советская власть – это величественная воспитательная система, создающая и нового человека, и новую общественную систему, самую прогрессивную общественную формацию будущего.

По материалам статьи канд. философских наук

 Юрия Попова (в значительном сокращении)

г. Владивосток



[i] В действительности Махно не заключал союза с Врангелем, а наоборот (прим. ред. сайта)