Испуганные ветром революции

Гром ударов их пугает…

М.Горький.

Песня о Буревестнике

В Москве, в здании Третьяковки на Крымском валу, уже несколько недель проходит выставка со странным названием «Некто 1917». Выставка показывает, что сто лет назад в стране созрели условия для революции 1917г., в том числе главной – социалистической… (В качестве названия экспозиции была взята прогностическая строчка поэта В.Хлебникова, написанную им в 1912 г.)

Когда проходишь по выставке, понимаешь, что буржуазное искусство эпохи империализма тесно связано с понятием декаданса – умирания. Умирание старого эти художники ещё чувствуют, а вот новому – стучащейся в дверь пролетарской революции – не очень рады. И авангардистский «беспредметник» Кандинский (например, картина «Смутное», 1917 г.), и религиозный реалист М. Нестеров, (картина «На Руси (Душа народа)», 1914-1916 годы написания) одинаково показывают предреволюционное смятение в умах, тупиковость сознания, тупиковость восприятия художественной интеллигенцией развития общества на данном этапе. Только они используют при этом разные средства: Кандинский – нагромождение красок, а Нестеров – эксплуатируя религиозное сознание, показывает, что прежние религиозно мыслящие старцы зашли в тупик и надеются только на мальчика, который своей жизнью ответит на их вопросы. По-своему вроде бы радуют глаз картины З. Серебряковой «Беление холста» и «Спящая крестьянка» (обе – 1917 г.), в них в чём-то поэтизируется крестьянский труд и быт (хотя на поставленные историей в это время вопросы они всерьёз не отвечают). Беспросветная тупость и ущербность изображена на лицах персонажей картины Кузнецова «Божьи люди». Осматривая выставку, невозможно отделаться от ощущения, что это – «кризис безобразия» (название книги известных советских искусствоведов М.Лифшица и Л.Рейнгардт). Бьёт по нервам картина «Пара. Вор и проститутка», которая пытается выдвинуть этих люмпенов на первый план эпохи, когда рушатся основы старой жизни; такое же чувство гадливости и брезгливости вызывает висящая рядом картина с изображением подобных же отбросов общества. Потоком проходят и все эти безотрадные «женщины-вампы», дамы с лорнетками (Осмёркин), сомовская порнография под видом эротики («порядочная пошлость эти мои картины, – признавал сам Сомов, – но все хотят именно их»)… Одним словом – общественное вырождение.

1917 г. – год революций, но если что-либо на выставке напоминает об этом, то в основном о февральской, Великий Октябрь как-то не ощущается. Разве что знаменитая картина Юона «Новая планета», – но она абстрактна, поэтому и попала на выставку. И явно чужеродная здесь картина Петрова-Водкина «1918 год в Петрограде» (1920 г. написания); очень хорош сохранившийся фрагмент статуи «Свобода», созданной в 1919 году известным нашим скульптором Андреевым, – голова Свободы, напоминающая и античные образцы, и французскую скульптурную группу «Марсельеза» Рюда. И ещё интересный портрет М. Горького Валентины Ходасевич 1918 г. Но это всё как бы исключения из общего изобразительного ряда выставки.

А «дух февраля» явно витает. Яркий революционно-антимонархический характер носит подпись под одной из картин: «Слетайтесь, вольные птахи, одевайте красные рубахи. Долго ты нас мучило, огородно чучело». Вполне на месте два портрета Керенского – кисти Бродского и Репина (как писал В. Маяковский: «И его рисуют Бродский и Репин»), причём Илья Ефимович явно пытается идеализировать своего «героя» – позолотил ему волосы солнечным лучом. И рядом его же крайне издевательский, карикатурный образ большевика (картина «Большевики» 1918 г.) – во время облавы на рынке наглый жирный солдат, не имеющий ничего общего с реальными большевиками, отбирает хлеб у голодной девочки… (Даже устроители выставки вынуждены были пояснить, что Репин писал это в Финляндии под влиянием реакционных газет). Жаль, что великий художник-реалист – автор таких шедевров, как «Бурлаки на Волге» и «Отказ от исповеди», опустился в тот момент до такого… На этом фоне, в этой компании даже и знаменитый кустодиевский «Большевик», колоссальный Гулливер в стране лилипутов – выглядит не столь жизнеутверждающе. Среди портретируемых оказался и контрреволюционный мятежник Лавр Корнилов.

Значительная часть представленных на выставке картин – явная попытка увести зрителя от реальности. Есть здесь и опусы неоклассицистов – например, портрет жены одного художника, который с великим тщанием выписал складки роскошного платья по основе из сусального золота (лица модели как-то не замечаешь, столь оно незначительно); здесь миры Малевича и других супрематистов, знаменитого «летающего» Шагала, которые, конечно, взрывали, революционизировали форму, но эти их картины не имеют однозначно выраженного революционного содержания. Во всяком случае, такое впечатление остаётся в общем контексте выставки.

Что там ещё? Конечно, натюрморты, пейзажи, умело написанные интерьеры богатых усадеб. Сразу привлекает взгляд догорающий «Закат» Рылова (ученика Куинджи). Краски сияют, картина прекрасна. Этот недооценённый реалист открывается на выставке с ещё одной своей стороны. Но символично, что изображён именно закат, а не, например, восход солнца. Общее впечатление от выставки в целом – закат буржуазно-помещичьей культуры.

После просмотра «Некто 1917» как глоток свежего воздуха был подъём на 4-й этаж нового здания Третьяковки на Крымском валу, где, вдалеке от широкой публики, – небольшая юбилейная выставка скульптур «Ветер революции». Женщина на ветру (скульптура Мухиной), бюсты Ленина, Дзержинского, Луначарского, модель памятника Воровскому, Загорский, движением руки предотвращающий панику среди товарищей – за мгновение до того, как взорвётся лежащая у его ног анархистско-эсеровская бомба… И, конечно, Спартак – символ борьбы всех угнетённых…

Рядом с «Ветром революции» находится постоянная экспозиция, в которой много классических советских картин и скульптур – Александра Дейнеки, Веры Мухиной, Аркадия Пластова и других. Это-то и есть настоящее искусство.

Выставка «Некто 1917» объясняет, почему произошли революции, но очень мало изображает сам Великий Октябрь. Она показывает, к какому глубокому тупику пришла художественная интеллигенция предреволюционной эпохи и периода буржуазной революции. Впечатление такое, что большинство художников, представленных на выставке, сидели по углам, прячась от ветра великой эпохи, и самовыражали свой убогий внутренний мир. И через 100 лет за них стыдно – они побоялись увидеть величие своего времени. Необходим был мощный удар пролетарского молота по гнилому застоявшемуся болоту, в котором квакали несчастные лягушки, или, скорее, нужен был могучий революционный вихрь, разорвавший затхлый ядовитый туман и освободивший место для новой здоровой жизни. Как говорил Ленин, «Искусство принадлежит народу», а не оторвавшимся от него и от рабочего класса художественным эстетам.

Г. Алехин,

В. Басистова