ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ЗРЕНИЕ

Избирательное зрение позволяет рассматривать любое явление изолированно, вне контекста. Например, некоторым хочется догнать и перегнать Америку — по уровню комфорта, высоким технологиям, качеству и количеству дорог. Вряд ли кто-то хотел бы догнать Америку по количеству школьных расстрелов. Но пока получается наоборот. Быть может, дело в том, что школьные расстрелы — обязательная «оборотная сторона» той самой недосягаемой «мечты»?

Почему же погруженные в американскую мечту дети стреляют друг в друга? Ведутся бесконечные споры. Газеты и телевидение рады неисчерпаемой теме для передовиц и прямых включений. Республиканцы, сторонники свободного оборота оружия — как известно, без Кольта не было бы и демократии, — настаивают: дело не в доступности винтовок и пистолетов, а в разрушении христианских ценностей и института семьи.

На это въедливые избиратели возражают: нет, не в скрепах дело.

Плохая. Может, надо забыть об американской мечте и равняться на японскую? Но ведь и там, если разобраться, далеко не все в порядке.

«Смерть одного человека — это смерть. Смерть миллионов — уже статистика». Фраза, которую ошибочно приписывают Сталину, на самом деле принадлежит немецкому писателю Эриху Марии Ремарку. Кровавый расстрел в Крыму — увы, не первая история. И хоть речь не о миллионах, но десятки – тоже немало, и есть тенденция. Уже были и нападение в Перми, и в Челябинской области, и в Бурятии. Но если перестрелку школьников с полицией во Пскове или случай в подмосковной Ивантеевке еще можно считать подражанием американским расстрелам, то налеты с применением ножей, топоров и коктейлей Молотова уже не спишешь исключительно на Голливуд. Невозможно ввести лицензирование и учет кухонных ножей. Невозможно превратить каждую школу в укрепрайон.

И тут возникает резонный вопрос. А как же раньше обходились без железных дверей и заборов, без видеокамер и турникетов, без вооруженной охраны и, главное, — без вооруженных детей? А что, если права советская наука и советская педагогика, и дело не в личных особенностях каждого из тысяч убийц или самоубийц, не в семье, не в боге, не в интернете и не в компьютерных играх? Что, если дело в общих условиях существования человека — измеряемых, материальных, условиях, формирующих личность и отношения между личностями?

И ведь в советской истории по крайней мере дважды — после Гражданской и после Великой Отечественной войны — было время, когда страна переполнялась оружием, а социальные патологии должны были захлестнуть общество. Не захлестнули. Едва ли не единственный в советском кино теракт, совершаемый ребенком, показан в фильме «Подранки». Но и там мальчишка погибает, пытаясь отомстить фашисту за своих родных.

Трагедия, связанная с убийствами, учиненными Росляковым – это не личная, локальная катастрофа, а катастрофа общественная. И у нее гораздо больше граней, чем может показаться человеку с избирательным зрением.

Заявление вызвало бурную реакцию и множество отповедей, в том числе высокопоставленных. Но оно вполне закономерно. Как закономерны предложения отменить очную форму обучения в вузах, переводить образование на самоокупаемость, сокращать некомплектные школы. Общество, устроенное на принципах наживы и обогащения, общество, в котором с младенчества человек выращивается как конкурент и соперник другому человеку, — а в бизнесе иначе нельзя — будет производить чудовищ. Оплакивать жертв крокодильими слезами и производить новых. Таких, как Андрес Брейвик, таких, как Эрик Харрис или Дилан Клеболд.

В одном из чатов, обнаруженных дотошными журналистами, Росляков невольно проговаривает, наверное, главную причину любого убийства в стиле Колумбайн: Пустота и бессмысленность. Бессмысленность и пустота.

Константин Семин

(приведено в

незначительном сокращении)