Что такое коммунизм?
(правдивая фантастика)
–
Семенов! – сказал Игорь Степанович, поизучав классный
журнал. – Ты готов нам рассказать, что такое коммунизм?
Витька
Семенов обреченно поднялся из-за парты.
–
Могу попробовать, – робко сказал он.
–
Не попробовать – а рассказать, – строго сказал учитель. – К доске.
Витька
поплелся к доске.
–
Ну... Коммунизм – это такой строй, при котором...
–
А без ну? – сказал Игорь Степанович.
–
При коммунизме у власти находится эта... эти... посредственности.
Которые, значит, уничтожают все живое и самобытное.
–
Правильно, – подбодрил учитель.
–
Коммунистам самое главное – чтобы все жили в нищете и голоде, потому что нищими
и голодными легче управлять.
–
Верно!
–
Еще у коммунистов такая эмблема, на которой сатанинская звезда, серп – как
символ смерти, и молот – масонский знак. Это отец Серафим на Уроке Божьем
рассказывал.
–
Правильно рассказывал, – сказал Игорь Степанович. – Серп – это символ
инструмента смерти, который выкашивает людей.
–
Ага, – сказал Витька. – Еще коммунисты хотят, чтобы все одинаково одевались,
читали одни и те же книги, в которых написано про то, что нужно больше работать
и любить Партию. И про ненависть к тем, кто против коммунизма.
–
Верно, Семенов. Ненависть – это основа коммунизма, дети. Если церковь нас учит
любви, то коммунизм учил ненависти. Это очень важно, дети. Дальше, Семенов.
–
Еще коммунизм – это когда все должны быть равны – никому нельзя иметь свои
яхты, дома, большие машины, самолеты там. Только главные коммунисты могут
пользоваться достижениями цивилизации, вот.
–
Именно так, – подтвердил учитель. – Если человек умен и талантлив, то он может
добиться успеха, уехать жить в цивилизованный мир (при этом Игорь Семенович
почему-то горько вздохнул) – а при коммунизме талантливый человек или будет
уничтожен, или, если ему повезет, будет работать за кусок хлеба и нищенский
паёк. В этом вся бесчеловечность коммунизма.
Помолчав,
он спросил у Витьки:
–
Ну, что еще ты нам можешь рассказать про коммунизм?
Витька
задумался.
–
Ложь – вот сущностная характеристика коммунизма! – сказал Игорь Степанович, не
дождавшись продолжения. – Вот, например, возьмем...
Но
что собирался взять преподаватель дети не узнали, так как раздался вой сирен
воздушной тревоги. Все сразу повскакивали и побежали
к двери.
***
Раньше
всем было еще интересно, чьи самолеты бомбят город – то ли это НАТО, то ли
Восточная Федерация Польши, Литвы и Украины, то ли Северокавказский Халифат. Но
потом стало уже скучно.
В
бомбоубежище было просторно – прошлым летом параллельный класс, который выиграл
конкурс на лучшее исполнение Гимна России, в качестве премии отправился на
экскурсию по святым местам Руси – и на обратном пути пароход, построенный еще в
СССР, затонул вместе со всем экипажем и паломниками-пассажирами. Никто не
спасся. На молебне отец Серафим сказал, что грех роптать на волю Божью.
–
Вот, положим, утонул бы на Волге пароход, на котором плыл маленький Ульянов,
утонул бы – и вместе с ним погибли бы его одноклассники. Горе, конечно, но зато
миллионы христианских душ спаслись бы, чады мои. Так
что не знаем мы промысла Божьего – и должны быть рады Его решениям!
Дети
сидели у стенок и болтали между собой. Витька Семенов – чей рассказа про
коммунизм оказался неокончен из-за крылатых ракет
НАТО – кто-то из ребят распознал их по звуку, а значит
город обстреливали в рамках операции “Демократию и мир каждому” – сел рядом с Пашкой Ивановым. Пашкин отец в свое время пытался
организовать в городе межотраслевой профсоюз, страшно действовал на нервы
местному начальству и богатеньким, пока с ним не разобрались – какие-то два нарика отделали его в собственном подъезде кусками арматуры
– и с тех пор Пашкин отец был прикован к инвалидной коляске.
–
А при коммунистах такой фигни
не было, – зло сказал Пашка.
–
Да ладно тебе, – примиряюще сказал Витька. Он знал,
что Пашка – парень заводной и не хотел заводить
обычный спор со своим другом. – Вот окончим эту гребаную школу, свалим куда-нибудь. В Финляндии,
говорят, летом можно ягоды в Лапландии собирать – морошку, бруснику, чернику.
За сезон хорошие деньги заработать можно.
–
Во радости-то, – сказал Пашка.
– Нет уж. Тута работы много.
–
Какая тут работа! – махнул рукой Витька. – Таджики да китайцы все делают, нам
только водку жрать да дохнуть. Или дебилов разводить.
–
Много работы, – сказал Пашка. – Гадов
давить. Чтобы умылись в кровушке. Чтобы за все заплатили – все они, и попы, и
богатенькие, и начальники.
–
Они сильные, – сказал Витька. – У них армия, полиция, танки. Прибьют на
раз-два-три.
–
Ничего, – сказал Пашка. – Посмотрим еще, кто кого
прибьет.
Он
вынул из кармана свой раскладной нож, который ему сделал отец, когда еще
работал на заводе, развернул лезвие и выцарапал на стене, возле которой дети
сидели, слушающие рев падающих на город крылатых ракет, одно слово – и при этом
написал его не латинскими буквами, как положено было
после реформы русского языка, а кириллическими:
ЛЕНИН
По
закону о декоммунизации за такое взрослым полагалась
тюрьма, а если ребенок написал – то штраф на родителей не маленький, но Пашке было на все плевать. Пашке
терять уже нечего, подумал Витька, и вдруг даже позавидовал своему лучшему
другу.
Откуда-то
даже пришло на ум странное словосочетание: "Проклятьем заклейменный".
Но откуда оно взялось – Витька никак не мог вспомнить.
Александр Коммари