Дать истинный лозунг борьбы
«Сила марксизма в
соединении
научности с
революционностью»
Говоря об узком понимании марксизма, я разумею самих марксистов.
Нельзя не заметить по этому поводу, что самому безобразному сужению и искажению
подвергается марксизм, когда наши либералы и радикалы берутся за изложение его
на страницах легальной печати. Что это за изложение! Подумайте только, как
изуродовать нужно эту революционную доктрину, чтобы уложить ее на прокрустово
ложе российской цензуры! И наши публици-сты
с легким сердцем проделывают подобную операцию: марксизм в их изложении
сводится, почитай что, к учению о том, как при капиталистическом строе проделывает
свое диалектическое развитие индивидуальная собственность, основанная на труде
собственника, как она превращается в свое отрицание и затем обобществляется. И
в этой «схеме» с серьезным видом полагают все содержание марксизма, минуя все
особенности его социологического метода, минуя учение о классовой борьбе, минуя
прямую цель исследования — вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации, чтобы
помочь пролетариату сбросить их. Не удивительно, что получается нечто до такой
степени бледное и узкое, что наши радикалы принимаются оплакивать бедных
русских марксистов. Еще бы! Русский абсолютизм и русская реакция не были бы
абсолютизмом и реакцией, если бы при существовании их можно было целиком, точно
и полно излагать марксизм, договаривая до конца его выводы! И если бы наши
либералы и радикалы как следует знали марксизм (хотя
бы по немецкой литературе), они бы посовестились так уродовать его на страницах
подцензурной печати. Нельзя изложить теории — молчите или оговаривайтесь, что
излагаете далеко не все, что опускаете самое существенное, но зачем же, излагая
обрывки, кричать об узости?
Ведь
этак только и можно дойти до таких курьезов, возможных лишь в России, когда к
марксистам относят людей, понятия не имеющих о борьбе классов, о необходимом
антагонизме, присущем капиталистическому обществу, и о развитии этого
антагонизма, людей, не имеющих представления о революционной роли пролетариата;
даже людей, выступающих прямо с буржуазными проектами, лишь бы у них попадались
словечки «денежное хозяйство», его «необходимость» и т. п. выражения, для
признания которых специально марксистскими нужна вся глубина остроумия г. Михайловского.
А
Маркс всю цену своей теории полагал в том, что она «по
самому существу своему — теория критическая и революционная». И это последнее качество действительно присуще марксизму всецело и
безусловно, потому что эта теория прямо ставит своей задачей вскрыть все
формы антагонизма и эксплуатации в современном обществе, проследить их
эволюцию, доказать их преходящий характер, неизбежность превращения их в другую
форму и послужить таким образом пролетариату для того, чтобы он как можно
скорее и как можно легче покончил со всякой эксплуатацией. Непреодолимая привлекательная сила, которая влечет к этой теории
социалистов всех стран, в том и состоит, что она соединяет строгую и высшую
научность (являясь последним словом общественной науки) с революционностью, и
соединяет не случайно, не потому только, что основатель доктрины лично соединял
в себе качества ученого и революционера, а соединяет в самой теории внутренне и
неразрывно. В самом деле, задачей теории, целью науки — прямо ставится
тут содействие классу угнетенных в его действительно
происходящей экономической борьбе.
«Мы не говорим миру: перестань бороться — вся твоя борьба
пустяки. Мы только даем ему истинный лозунг борьбы».(из
письма К. Маркса к А. Руге – ред.)
Следовательно, прямая задача науки, по Марксу, это — дать
истинный лозунг борьбы, т.е. суметь объективно представить эту борьбу, как
продукт определенной системы производственных отношений, суметь понять
необходимость этой борьбы, ее содержание, ход и условия развития. «Лозунг борьбы» нельзя дать, не изучая со всей подробностью каждую
отдельную форму этой борьбы, не следя за каждым шагом ее, при ее переходе из
одной формы в другую, чтобы уметь в каждый данный момент определить положение,
не упуская из виду общего характера борьбы, общей цели ее — полного и
окончательного уничтожения всякой эксплуатации и всякого угнетения...
Попробуйте сравнить с требованиями этой
теории нашу народническую литературу, исходящую тоже ведь из желания быть
идеологом трудящегося, литературу, посвященную истории и современному состоянию
наших экономических порядков вообще и крестьянства в частности, — и вы поражены
будете, как могли социалисты удовлетворяться подобной теорией, которая
ограничивалась изучением и описанием бедствий и моралью по поводу этих
бедствий. Крепостное право изображается не как
определенная форма хозяйственной организации, порождавшей такую-то
эксплуатацию, такие-то антагонистические классы, такие-то политические,
юридические и др. порядки, — а просто как злоупотребления помещиков и
несправедливость по отношению к крестьянам. Крестьянская реформа изображается
не как столкновение определенных хозяйственных форм и определенных экономических
классов, а как мероприятие начальства, «выбравшего» по ошибке «неверный путь»,
несмотря на самые благие намерения. Пореформенная Россия изображается как
уклонение от истинного пути, сопровождающееся бедствиями трудящегося, а не как
известная система антагонистических производственных отношений, имеющая
такое-то развитие. (Как похоже на современные объяснения положения в России «не
таким, неправильным капитализмом» – ред.)
Теперь, впрочем, потеря кредита этой теорией
несомненна, и чем скорее русские социалисты поймут, что не может быть, при
настоящем уровне знаний, революционной теории вне марксизма, чем скорее
направят они все свои силы на приложение этой теории к России, в теоретическом
и практическом отношениях, — тем вернее и быстрее будет успех революционной
работы.
В.И.Ленин
ПСС,
т.1, «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов»