Им не может быть места в
нашем полку
Итак,
Краснову положен памятник (как заявил телеведущий Д. Киселев – ред.). Помните
шутку — если оно выглядит, как утка, плавает, как утка, крякает, как утка, то
10 из 10, что это утка и есть.
Сначала
нам говорили, что воссоединение с власовской РПЦЗ, на
чьем подворье и сейчас стоит памятник погибшим нацистским пособникам — это
правильный шаг. Это примирение. Русским людям нечего делить. Я сомневался.
Тогда у меня была такая возможность.
Дмитрию
Киселеву — в тот момент руководившему новостями — тут же позвонил
пресс-секретарь РПЦ Легойда. Мне разъяснили — это
ошибка, это частный случай. Это мнение не отражает офицальной
позиции.
Потом
нам долго рассказывали, что мемориальная доска Маннергейму — это тоже частный
случай. А тех, кто сбивал доску, Мединский назвал
вандалами. Маннергейм оказался царским офицером, русским патриотом, гуманистом,
щадившим ленинградцев во время блокады. Чуть ли не агент НКВД, по специальному
заданию Сталина сдерживавший Гитлера в своих объятиях. Нам говорили — не
обращайте внимания на стариковскую ярость блокадников, забудьте вы об этой
доске, становитесь в бессмертный полк. Ведь мы едины. Ведь на дворе примирение.
А за воротами — страшный-страшный Запад, который хочет нас разделить.
Я
тогда отказывался — мне, кстати, интересно, кто-нибудь во всем большом
государственном телеэфире попробовал хотя бы прошептать слово против? Я отказывался и чувствовал уже тогда, нет, это не
частный случай. Это не ошибка. Если оно выглядит, как утка, плавает, как утка,
то, очень похоже, что мы имеем дело с уткой.
Видит
бог, я изо всех сил сдерживался, чтобы не бить по штабам, к которым еще недавно
тоже имел отношение. Но есть вещи, которые перешибают любую корпоративную
солидарность. Смешно, но термин солидаризм —
фашистский термин, о котором огромная аудитория услышала из фильма “Биохимия
Предательства” (фильм К. Семина – ред.) — взят сегодня на вооружение официально.
Эта надклассовая солидарность, солидарность по Муссолини, используется для
сплочения голодных и сытых, грабителей и ограбленных, господ и крепостных.
И
вот они говорят о солидарности. И вот они призывают к примирению и к терпению.
Ведь, как кудахчет солженицынская вдовушка, мол, мы
не должны повторить кошмара столетней давности. Но хватит ли терпения у вас,
если лицо их солидарности — Краснов? Лицо их примирения — Краснов? Краснов!
Краснов
— он для них герой Первой Мировой. И плевать, что
Краснов — сепаратист, отделивший от февралистской
России Дон, что Краснов — первым присягнул Кайзеру, с которым только что
сражался. Георгиевский кавалер!
Повешен
16 января 1947 года вместе с другими нацистами. Суд официально назывался “процесс над агентами германской разведки, главарями
вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны”. Статьи — измена
Родине, шпионаж, террористическая деятельность. А еще в отношении них применен
приказ президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года: “О мерах
наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях
советского гражданского населения и пленных красноармейцев”.
Они
— убийцы советских людей. Ваших родных в том числе. Им памятник?
Ведь
им мало памятников. А Ленину, — говорит Киселев, — много.
Посмотрите,
как они ненавидят Ленина! Как боятся Ленина. Они — трусы. Как все предатели,
они — трусы. Робкое предложение помочь людям в разгар карантина они спешат
обозвать необольшевизмом. Им, рассовавшим по карманам
все, что было построено кровью и потом советских людей, в страшных снах видится
большевизм. В страшных, липких, мокрых снах приходит к ним Ленин. И поэтому они
всеми силами мечтают избавиться от него, выковырять, стряхнуть, закопать,
сбросить за борт.
Точно
так, как это делают соседи на Украине, от которых они — теперь это всем
очевидно — не отличаются ничем. Они — братья бандеровцам,
прямые, единоутробные родственники, вместе внимавшие Генриху Гиммлеру на пражском плацу в ноябре 1944 года.
И
теперь понятно, откуда у всей этой публики такая давняя приязнь к Германии.
Дело не только в любви к немецкому языку. Дело не только в экспортных потоках
Газпрома. Не в философских бреднях германофила Ильина. Быть может, дело в том,
что в Мюнхене в годы холодной войны базировалось все коллаборационистское
подполье, принятое американцами из рук фашистов? Быть может, дело в том, что
создателем немецкой спецслужбы БНД был Райнхард Гелен — куратор всей антисоветской агентуры Вермахта? Быть
может, дело в том, что на территории ГДР вербовкой агентуры занимались не
только Штази и не только первое главное управление
ПГУ СССР?
Не
потому ли в наших школьных учебниках теперь литературный власовец
Солженицын, любимый писатель НТС — народно-трудового союза русских солидаристов? Не потому ли выстроен Ельцин-центр? Не потому
ли стены солженицынского плача возводятся там, где
оптимизируются больничные койки? Не потому ли мы так преданно заглядываем в
глаза заокеанским партнерам, в основном, из Республиканской партии — ведь именно
они связаны с разведкой и ВПК, именно они разделяют многие красновские
взгляды на жизнь?
Не
попросят ли завтра эти самые партнеры о помощи в борьбе с китайской
коммунистической заразой? Не эта ли трансатлантическая дружба, замешанная на
вере в бога и консерватиных ценностях, заставляет
спешить — быстрее избавляться от пережитков советской эпохи?
О,
как они боятся Ленина — старика с атомной бомбой. Но посмотрите — Ленин догнал
их. Они попытались завалить его годовщину дешевым тряпьем конституционных поправок,
но что получилось? Теперь они имеют дело с небывалым за десятилетия кризисом
капитализма — оказывается, старик был прав. Теперь над ними нависает такая
волна, что, даже вскарабкавшись на Мавзолей, они не смогут выйти из этой воды
сухими.
Пусть
им теперь помогут Краснов, Маннергейм, Колчак, Шкуро
и Деникин. Вот их позорный «полк». Но в этом полку отныне и навсегда они пойдут
одни. Под аккомпанемент оглушительной тишины нашего презрения.
Константин Семин