РЫЦАРЬ РАВЕНСТВА И БРАТСТВА

 

«Я не видел иного способа сделать вас счастливыми, как путём всеобщего счастья…»

Г. Бабеф

из последнего письма жене и детям

2020 год – удивительно юбилейный. Кроме важнейших – 150-летия Владимира Ильича Ленина, 75-летия Победы советского народа над фашизмом и 200-летия со дня рождения Фридриха Энгельса (28 ноября), ещё и юбилеи Шолохова и Есенина, 16 декабря – 250-летие Бетховена.

Среди памятных дат коммунисты (прежде всего коммунисты!) должны помнить ещё одну – 23 ноября 260-летие Гракха (Франсуа-Ноэля) Бабефа. Он и его товарищ Огюст Александр Дарте были первыми в истории человечества коммунистами, казнёнными именно за попытку прийти к коммунизму революционным путём. Их кровь первой окрасила полотнище нашего знамени.

Бабёф жил в суровую бурную эпоху Великой французской буржуазной революции конца 18 века, и с первых её дней до самой своей гибели 27 мая 1797 года он был на переднем крае борьбы, самом крайне левом фланге революционных сил. С детства познавший нищету и тяжёлый физический труд, он видел цель своей жизни в «облегчении судьбы несчастных» и ещё до революции, познакомившись с сочинениями просветителей и утопистов-коммунистов, пришёл к коммунистическим взглядам, к пониманию того, что социальная справедливость (основой которой он считал всеобщее равенство) возможна только при условии отмены частной собственности. Никогда не упуская из виду свой конечный общественный идеал, он, пока революционный процесс развивался по восходящей линии, на каждом его этапе последовательно отстаивал интересы трудящихся, в первую очередь беднейших слоёв населения – рабочих и крестьян. Когда же победившая буржуазия отстранила от власти якобинцев (наиболее радикальных мелкобуржуазных революционеров), и началась, по выражению К. Маркса, «буржуазная оргия», а простой народ, вынесший на своих плечах все тяготы революции, был ввергнут в беспросветную нищету, – тогда именно Бабёф смог интегрировать уцелевшие остатки не смирившихся с торжеством контрреволюции активистов различных направлений революционного движения, объединив их уже на качественно новой идейной – коммунистической – основе .

Так в 1796 году возникла конспиративная организация, вошедшая в историю под названием «заговор равных». Её участники готовили, конечно, не бланкистский переворот, а народное восстание в Париже с целью захвата власти для построения общества «всеобщего счастья», устройство которого в теории было детально ими разработано.

Как видно из самого этого названия, краеугольным камнем системы Бабёфа было равенство. Конечно, в условиях Франции конца 18-го века, когда промышленный переворот ещё только начинался, уровень развития производительных сил не позволял и мечтать об изобилии материальных благ, поэтому подняться до марксовой формулы равенства – «от каждого по способностям, каждому по потребностям» – заговорщики не могли даже в самых смелых фантазиях. Они предполагали уравнительное распределение, за что их через полстолетия справедливо критиковали Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Однако при этом классики отмечали – и не раз – что Бабёф и его товарищи были выразителями интересов именно пролетариата (хотя субъективно «равные» этого и не понимали, говорили о трудящихся, «санкюлотах», «плебействе», да иначе и быть не могло – пролетариат тогда во Франции только складывался, он ещё осознавал себя как часть «третьего сословия», а не как самостоятельный класс со своими особыми интересами). Вообще, говоря с высоты современного знания о тех чертах теорий утопических социалистов (не только Бабёфа), которые были позднее отброшены научной коммунистической мыслью, называть их «ошибками» не вполне корректно – это недостатки мышления теоретиков, исторически обусловленные их эпохой.

Впрочем, В.И. Ленин говорил, что оценивать исторических деятелей надо не по тому, чего они «не дали … сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового по сравнению со своими предшественниками». Раз так, в заслугу Бабёфу надо поставить следующее: 1) он впервые в истории соединил мечту о коммунистическом обществе с идеей революционного преобразования социального строя и, больше того, – пытался осуществить эту задачу на практике, создав для этой цели революционную организацию (хоть и не партию в современном смысле, но как бы протопартию, которая активно вела пропаганду среди парижского населения – поэтому историки говорят не только о «заговоре», но и о «движении равных»); 2) Бабёф выдвинул идею о переходном периоде от классового общества к обществу «всеобщего счастья» – он утверждал, что справедливое общество без частной собственности нельзя будет ввести сверху, только одними законами, на второй день после победоносной революции: необходимые преобразования могут потребовать нескольких десятилетий; 3) самым ярким, прорывным моментом в теоретическом наследии Бабёфа и его товарищей была мысль о том, что власть в этот переходный период должна быть диктатурой трудящихся.

Ещё не диктатура пролетариата – как уже говорилось, пролетариат тогда только формировался – но уже диктатура трудящихся, плебейства, санкюлотерии, то есть рабочего класса, полупролетариата и беднейшего крестьянства. Вот чего никак не могли бы придумать философы до Великой Французской революции! Необходим был опыт якобинской диктатуры, чтобы подняться до этой идеи. Бабёф и его товарищи поднялись до неё первыми. И в этом их величайшая историческая заслуга.

Осталось сказать лишь несколько слов. Заговор был выдан предателем, руководители организации арестованы в мае 1796 года, буквально накануне предполагавшегося ими вооружённого выступления. В железных клетках, под улюлюканье торжествующих буржуев, их увезли из Парижа в провинциальный городок Вандом, где в течение долгих месяцев шёл суд над революционерами. Самый тяжёлый период в многотрудной жизни вождя «равных»… До того он испытал немало – преследования политических врагов (арест в 1796 году был уже шестым по счёту), подполье (Бабёф был едва ли не первым в истории революционером-нелегалом), постоянная тревога за судьбу горячо любимой семьи, из-за его революционной деятельности годами существовавшей на грани (а то и за гранью) нищеты, что стало причиной смерти двух его малолетних детей… И вот теперь – крушение дела жизни, смертельная угроза, нависшая над десятками товарищей. Как спасти их, доказать, что заговора не было, и в то же время использовать скамью подсудимых как трибуну для пропаганды своих идей? Задача, кажется, невыполнимая. Но он смог её решить. В своей большой защитительной речи дал яркую картину «общества всеобщего счастья», ради которого пожертвовал своей жизнью. И добился оправдания большинства подсудимых, к смертной казни были приговорены лишь двое – он сам и Дарте. Бросая вызов суду и стоящему за ним буржуазному правительству, после оглашения приговора они оба пытались в зале суда покончить с собой, но самодельные кинжалы сломались… Сутки жестоких страданий от ран, и на следующее утро – казнь. Герои встретили её достойно.

Когда-то Лев Толстой назвал декабриста Сергея Муравьёва-Апостола «одним из лучших людей своего, да и всякого, времени». С полным правом можно отнести эти слова и к Гракху Бабёфу. Исключительно мужественный, самоотверженный, целеустремлённый, он был ещё и очень добрым, высоконравственным человеком. Таким предшественником коммунисты вправе гордиться.

                               В. Басистова

Г. АлЕхин