Морозовская стачка изменила общественные порядки

Автор публикации В.Ю. Андреев побывал в г. Орехово-Зуево Московской области, посетил краеведческий музей города и решил поделиться своими впечатлениями и от сегодняшнего города, и от материалов музея. Материал большой, иллюстрированный отличными фотографиями собственного «производства». Но для нас особый интерес представляет его часть, посвященная историческому событию, связанному с городом, – Морозовской стачке, произошедшей в январе 1885 г. Материал музея автор пополнил сведениями из других источников. Слово автору.

Главное (в музее) — материал о событиях, сделавших город известным на всю Россию — о знаменитой Морозовской стачке.

Ныне забастовки — явление обыденное. Где-то платят слишком мало, где-то вообще зарплату задерживают. Люди и прекращают работу до удовлетворения (в надежде на это – ред.) выдвинутых требований. Рутина! Капиталистические будни.

Но в конце XIX века все было гораздо жестче.

Начнем с семьи фабрикантов Морозовых. Серди них интересны для нас трое. Савва Васильевич Морозов — бывший крепостной крестьянин, впоследствии создатель Морозовской мануфактуры. Унаследовавший дело отца – Тимофей Саввич Морозов. Именно во время его управления мануфактурой произошла «Морозовская стачка». И, наконец, внук Саввы Васильевича — Савва Тимофеевич Морозов, пытавшийся по мере сил преодолеть безобразия, творившиеся на мануфактуре при управлении отца. Именно Савве Тимофеевичу установлен памятник на Октябрьской площади города.

А теперь подробнее о династии Морозовых. Как я у же упомянул, Савва Васильевич был крепостным крестьянином. Википедия повествует: «Савва Васильевич Морозов трудовую деятельность начал ткачом в шелкоткацкой мануфактуре Фёдора Кононова в Зуеве, затем организовал домашнюю мастерскую, а там и свою небольшую фабрику, накопил средства и за 17 тысяч рублей ассигнациями выкупил себя и пятерых сыновей из крепостной неволи».

Стоп! Вот на этом месте хочется прервать цитирование. «Накопил средства...» Да как же, интересно, он их накопил? 17 тысяч рублей в первой трети XIX века были не просто большие деньги, это были ОЧЕНЬ большие деньги. Например, годовой оклад полковника российской армии составлял 1200 руб. Снять лучшую квартиру на лучшей улице Санкт-Петербурга можно было за цену, не превышающую 20 руб. в месяц. Поэтому, в то, что крепостной Савва Тимофеевич смог так лихо раскрутить дело «с нуля» – вериться с трудом. Вспоминается старый анекдот:

«– Как вы стали миллионером?

– Я с женой приехал в Америку с 2 центами. На них мы купили картофелину, вымыли ее и продали за 4 цента. Дальше мы за 4 цента купили две картофелины, вымыли и продали их за 8 центов.

– А потом?

– Потом умерла моя тетя и оставила в наследство 2 миллиона».

Положим, богатой тети у Саввы Васильевича не было. Зато, как известно, он был старообрядцем. Опять же, известно, что старообрядческая община могла дать крупную ссуду тем своим членам, которые подавали предпринимательские надежды… Других реальных вариантов так разбогатеть крестьянину в те времена — я не вижу.

Вернемся опять к Википедии: «За 30 лет, благодаря кипучей предпринимательской деятельности, он разбогател и фактически стал одним из основателей российской промышленности. На момент смерти купец первой гильдии Савва Васильевич Морозов владел многомиллионным капиталом, торговым домом «Савва Морозов с сыновьями» и четырьмя фабриками, на которых были установлены новейшие английские станки и работали иностранные специалисты».

Дело отца унаследовал один из сыновей – Тимофей Саввич Морозов. Тимофей Саввич отличался редкой скаредностью. На принадлежащей ему текстильной фабрике «Товарищества Никольской мануфактуры Саввы Морозова, сына и Ко » ткачей эксплуатировали нещадно. В частности, с 1882 по 1884 год пять раз снижалась заработная плата. Так, в 1881 году ткач зарабатывал 55 коп. в день, в 1884 г.— 41 коп., что составляло в месяц 9 руб 60 коп. Таким образом, заработок в течение четырех лет уменьшился на 25%. Штрафы также поглощали почти пятую часть заработка рабочего.

«Газета «Московский листок» писала: – Табель взысканий с рабочих за неисправную работу и нарушение порядков на фабрике т-ва Никольской мануфактуры “Савва Морозов, сын и Кo” включал 735 пунктов (!), по которым рабочие подвергались штрафу. Штрафы взимались не только на опоздание и брак в работе, но и за приглашение гостей в казарму без разрешения начальства, и за неснятие шапки перед хозяевами”… Штраф “за стирку или сушку белья в казармах или кухне в неуказанное время” варьировался от 25 копеек до рубля. Возможность выбора в размере наказания стимулировала произвол фабричной администрации. Равно как и наличие в “Табеле взысканий” таких расплывчато сформулированных “прегрешений”, как “непослушание отдельным приказаниям” (этот пункт администрация трактовала с истинно русским размахом).

Что еще можно сказать про работу и быт ткачей?

На Никольской мануфактуре 12 часовой рабочий день был минимальным, часто работали по 15-16 часов в сутки. Медицинская помощь на предприятиях фактически отсутствовала. Продолжительность жизни рабочего составляла в среднем 30 лет.

Более трети наемных работников на фабриках Т.С. Морозова были женщины. Вот так, например, они рожали. Профессор, медик Боголюбов писал: «При родах повитухи, чтобы ускорить их, мяли живот, встряхивали роженицу, заставляли дуть в бутылку, давали пить противные средства: порохов копоть из оружейного ствола (дабы роды прошли быстро, как выстрел из ружья), воду, которой промыто смазанное колесо от телеги, с расчетом, что «роды будут легки, как легко катиться смазанное колесо»…

На фабрике широко использовался детский труд. Особенно при чистке и смазке машин и приводов в прядильных цехах. Ребенка заставляли пролезать между валами и колесами работающих машин и сметать с них щетками хлопковую пыль. Этот дешевый метод чистки машин, применяемый фабрикантами, приводил к частым несчастным случаям среди малолетних рабочих, превращая их в калек на всю жизнь.

В 1874 году по распоряжению Т.С. Морозова фабричная контора Никольской мануфактуры нацелила вербовщиков рабочей силы «набирать мальчиков и девочек на машинные размотки откуда только возможно». Выполняя распоряжение хозяина, фабричная администрация в первую очередь стала принуждать морозовских рабочих отдавать своих малолетних детей на фабрику, угрожая в противном случае увольнением.

Понятно, что беспощадная эксплуатация рабочих неизбежно должна была привести к социальному взрыву. И взрыв это произошел в январе 1885 года.

Впоследствии, В.И. Ленин так писал о Морозовской стачке: «Выведенные из терпения рабочие 7 января 1885г. бросили работу и в течение нескольких дней разгромили фабричную лавку, квартиру мастера Шорина и некоторые другие фабричные здания. Этот страшный бунт десятка тысяч рабочих (число рабочих доходило до 11000 человек) чрезвычайно напугал правительство: в Орехово-Зуево явились тотчас же войска, губернатор, прокурор из Владимира, прокурор из Москвы. — Во время переговоров со стачечниками из толпы были переданы начальству «условия, составленные самими рабочими», в которых рабочие требовали, чтобы им вернули штрафы с пасхи 1884г., чтобы штрафы впредь не превышали 5% заработка, т. е. составляли не более 5 коп. с заработанного рубля, чтобы за прогул одного дня брали не более 1 рубля... (и др.)

Эта громадная стачка произвела очень сильное впечатление на правительство, которое увидало, что рабочие, когда они действуют вместе, представляют опасную силу, особенно когда масса совместно действующих рабочих выставляет прямо свои требования. Фабриканты тоже почуяли силу рабочих и стали поосторожнее. В газете «Новое Время» сообщали, напр., из Орехово-Зуева: «Прошлогодний погром (т. е. погром в январе 1885г. у Морозова) имеет то значение, что сразу изменил старые фабричные порядки как на орехово-зуевских фабриках, так и в окрестности». Значит, не только хозяева морозовской фабрики должны были изменить безобразные порядки, когда рабочие сообща потребовали их отмены, но даже соседние фабриканты пошли на уступки, боясь и у себя погромов. «Главное — то, — писали в той же газете, — что теперь установилось более человеческое отношение к рабочим, чем прежде отличались немногие из фабричных администраторов».

Даже «Московские Ведомости» (эта газета всегда защищает фабрикантов и винит во всем самих рабочих) поняли невозможность сохранить старые порядки и должны были признать, что произвольные штрафы — «зло, ведущее к возмутительнейшим злоупотреблениям», что «фабричные лавки — сущий грабеж», что необходимо поэтому установить закон и правила о штрафах.

Громадное впечатление, произведенное этой стачкой, усилилось еще благодаря суду над рабочими. За буйство во время стачки, за нападение на военный караул (часть рабочих была арестована во время стачки и заперта в одном здании, но рабочие сломали дверь и ушли) 33 рабочих было предано суду. Суд состоялся во Владимире в мае 1886г. Присяжные оправдали всех подсудимых, так как на суде показания свидетелей, — в том числе хозяина фабрики, Т.С. Морозова, директора Дианова и многих ткачей-рабочих, — выяснили все безобразные притеснения, которым подвергались рабочие. Этот приговор суда явился прямым осуждением не только Морозова и его администрации, но и всех вообще старых фабричных порядков». (В.И. Ленин. ПСС, т.2, с.22-23).

Сначала я хотел не заниматься прямым цитированием Владимира Ильича, а пересказать написанное им, а также почерпнутое из путеводителей и интернет-источников своими словами, но решил не делать этого. Более кратко и емко, чем у Ленина, вряд ли можно рассказать о Морозовской стачке. А разного рода интересные детали, вроде того, что на подавление выступивших рабочих было брошено три батальона пехоты и полк кавалерии, – не столь важны.

Интересно, что о таком ярком историческом событии, как Морозовская стачка, не было снято полнометражного художественного фильма. И в советские времена и, тем более, в нынешние. Скажем, про Новочеркасские события 1962 года Андрей Кончаловский не так давно сделал фильм «Дорогие товарищи», а Морозовская стачка ни его, ни других режиссеров почему-то не привлекает. Впрочем, это и понятно. Ну разве можно сейчас снимать что-то критическое о «России, которую мы потеряли», то есть о России царской?..

Через год после стачки Тимофей Морозов передал управление Никольской мануфактурой старшему сыну Савве Тимофеевичу.

Окончивший университет Савва Тимофеевич был взглядов весьма прогрессивных. В частности, он был связан с революционным движением. Финансировал издание нелегальной социал-демократической газеты «Искра», выделяя на издание, по воспоминаниям Максима Горького, около 24 тысяч рублей в год. На его средства организовывалось издание первых большевистских легальных газет «Новая жизнь» и «Борьба». Морозов нелегально провозил на свою фабрику запрещённую литературу и типографские шрифты, в 1905 году прятал от полиции одного из лидеров большевиков Н.Э. Баумана. Дружил с Максимом Горьким, был близко знаком с руководителем Боевой группы при ЦК РСДРП Леонидом Борисовичем Красиным.

Отношение Саввы Морозова к наемным рабочим резко отличалась от отцовского. Как повествует Википедия, он лично просматривал списки принятых и уволенных с предприятия рабочих. В случае, если он обнаруживал нарушения и отступления, он требовал от своих управляющих объяснений. Как следствие, подобный управленческий подход обеспечивал длительный и устойчивый мир на предприятии. При приеме на работу Савва Тимофеевич отдавал предпочтение семейным… Подростки могли поступить на фабрику только после окончания курса народного училища. Увольняли, в основном, за серьёзные нарушения — так, на Никольской Морозовской мануфактуре 40,4 % уволенных были взяты с поличным при попытке вынести товар с фабрики, 9,7 % — были прогульщиками и пьяницами...

На своих фабриках Савва Морозов ввёл оплату по беременности женщинам-работницам. Морозовские рабочие были более грамотны, чем рабочие других российских промышленных предприятий.

В конце XIX века при С.Т. Морозове было выделено 300 тысяч рублей на улучшение бытовых условий рабочих. Большая часть денег отводилась на строительство новых казарм. В казармах были общие коридоры, по обеим сторонам которых были каморки. Вот так они выглядели (см. фото вверху колонки).

Что же, на мой взгляд условия для 2-х — 3-х человек по тем временам весьма неплохие. И даже по нынешним, если рассматривать такое жилье как временное — комнату в общежитии или гостиничный номер. Но вся беда в том, что в таких каморках жили не 2-3 человека, а 2-3 семьи. Жили «по сторонкам», а одна семья — на полатях. Взрослые спали на кроватях, младенцы в люльках, дети постарше – под кроватью.

Вот так жили рабочие. Причем, в «улучшеннном» жилье, а не на нарах в общих бараках, как было при Тимофее Морозове. Но сам трижды «прогрессивный» Савва Тимофеевич жил несколько иначе. Возьмем, для примера, фотографию особняка, который он построил в Москве для своей супруги (см. выше).

Здесь он принимал гостей и устраивал балы. Об одном из балов вспоминала Книппер-Чехова: «Мне пришлось побывать на балу у Морозова. Я никогда в жизни не видела такой роскоши и богатства».

Что ж, подобное социальное неравенство в России было повсюду, что, нравиться это кому-нибудь или нет, неизбежно должно было привести к революции.