Путевка в «жизнь». Философский рассказ

Пишу тебе, дедуль, это письмо, хотя прекрасно знаю, что ты его не прочтёшь. Не придумали ещё такой почты, чтобы доставляла умершим корреспонденцию, даже если адресат — Герой Советского Союза и ветеран Великой Отечественной, а герои и ветераны, как водится, бессмертны. Но уж извини, такая у меня привычка — каждый раз на твой День рождения сочинять тебе письмо. Не изменю ей и теперь.

Знаешь, а ведь Ленка школу окончила. Да… Совсем взрослая девушка, без пяти минут студентка. Хорошо окончила, без троек. Нас на выпускной звала. Мама с отцом не смогли, они в Кисловодске лечатся, а я вот с работы вырвался — не бросать же сестрёнку. Так что, получается, наведался на главный школьный праздник страны. Я, дедуль, тебе из-за этого события по большому счёту и пишу.

Странные вещи с молодёжью творятся, плохие. Я хоть и не старик, а уже ворчать начинаю — мол, в наши дни и трава зеленей была, и воздух чище… Чушь, конечно, в наши дни тоже немало дряни было, но тогда как-то не ощущалось — то ли по молодости, то ли не так эта дрянь цвела, что гораздо вероятнее. Отчётливо осознал я витающую в воздухе неправильность только несколько лет назад, и подтверждения не заставляют себя долго ждать.

… Стою во дворе школы, курю. Жду Лену. Она дома с платьем возится — просила не заезжать, прямо во дворике дождаться. Из дверей школы выкатываются две девицы, Ленкины одноклассницы. Вроде не пьяные — пьяных бы их, наверное, не пустили, но так надрывно гогочут, что трясутся окна первого этажа.

— Ну ты прикинь, я на этой математике грёбаной перетрухала, как сучка! Думала — пипец мне! Но ништяк, по кайфу всё.

— Ага, жесть. Ничё, Алён, бухнём сёдня от души. Заслужили.

Девицы тормозятся около меня, ничуть не смущаясь ни своей лексики, ни громогласного хохота. Я их знаю — это Даша с Алёной, были у Лены в гостях пару раз.

— О, здрасьте. Вы ж Ленкин парень, да? Она будет? Чё-то дозвониться не могу.

— Я её брат. Лена будет, но чуть позже.

На глупом кукольном личике Алёны, в этот момент ужасно похожей на Маньку-Облигацию из «Места встречи…», появляется весёлое недоумение.

— Прикольно! А я думала, вы её бойфренд. Жалко, офигенной парой смотритесь.

Двери с треском распахиваются, и на улицу вылетает, как пробка из бутылки, патлатый молодой человек в чёрном смокинге с бабочкой.

— Эй, тёлки! Свобода, мать её! Дембельнулись!!!

Ловко хлопает обеих девиц по филеям, несолидно подпрыгивает. На мое замечание, что только что чуть не ударил незнакомого человека дверью, бурчит что-то в духе: «Не стой где попало, дядя» и несётся за школьную ограду. Рыжая Даша и кукольная Алёна хихикают, подбирают подолы своих блестящих платьев, с трудом спускаясь по ступеням на высоченных каблучищах. Вслед парню с бабочкой летит прокуренный Дашин крик: «Славик, бухалово не забудь подвезти! А то Танька, стерва, сказала, что на три класса всего четыре бутылки шампусика будет!»

Танька — это Татьяна Владиславовна, классный руководитель 11-го «Г».

Погода портится, захожу внутрь школы. За турникет меня не пускает сонный толстый охранник, поэтому сажусь на стульчик возле парапета и продолжаю ждать. Дважды пробежала взад-вперёд Татьяна Владиславовна, дружелюбно помахала мне рукой, утирая пот с полного красного лица. Хорошая женщина, и педагог хороший. Но этот выпуск у неё — последний, больше классное руководство на себя не берёт. Говорит, очень тяжело.

— Валентин Витальич, добрый день! А Леночка будет? С ней всё хорошо?

— Здравствуйте, Татьяна Владиславовна. Да, будет чуть позже.

У них в классе двое мальчишек после школы отравились выхлопным газом, за два месяца до выпуска. Хотели «словить кайф», но не рассчитали сил. Вместо выпускного — реанимация и морг. Теперь классная руководительница беспокоится о своих учениках в два раза активнее.

Пока сижу — слушаю обрывки болтовни проходящих мимо ребят из разных классов.

– … давай, выпускной — отличный шанс! Напоишь её, и понеслась!

– … и тут мы ему в харю — ррраз! Я справа, Никитос слева, Санёк под дых! А нехрен выделываться! Мы — седьмой уже, а он шестиклашка только, сопляк!

– … а с клея тоже хорошо забирает, хотя спайсы круче. Вчера с пацанами возле школы закинулись…

Наконец, подходит Лена. Красивая она у меня — просто картинка. И платье такое – розовое, в пол, как у её куклы Барби, которая на антресолях сейчас валяется. С Ирой идёт, подругой из параллельного класса. Посмотрела на меня, смутилась чуть-чуть. Всё никак не могу понять — то ли Ленка меня стесняется при друзьях, то ли наоборот — друзей своих при мне.

— Валь, ты это… Проходи, мы сейчас. Олег Андреич, это мой брат, пропустите. На, держи, я твой паспорт захватила…

… Потом слушали высокопарные речи директора, который торжественно поздравлял всех с окончанием школьной учёбы и вручал дипломы. Противный мужичонка, мерзавец, если уж совсем по-честному. Лена рассказывала, что он покрывал продажу «травки» прямо у ворот школы. А испуганным учителям, к которым дети приходили под действием купленной здесь же дури, сладко улыбался — не волнуйтесь, Марь Вановна, идите-ка на урок. Сохраните место и зарплату в полном объёме. Многие учителя не выдерживали, увольнялись. Поэтому его речи о высокой миссии школы звучали до гнусности лицемерно, и ребята в зале чувствовали эту фальшь.

Они слушали с ухмылками, но тихо. Наверное, в голове у большей половины уже приятно маячили выпивка и гулянка. Сегодня ночью их главная цель — напиться вопреки бдительным учителям, чтобы с весёлым хрюканьем ползти по тротуару и позабыть о трудном ЕГЭ с грядущим поступлением. Это для них — доказательство своей взрослости, серьёзного настроя к жизни.

А поутру вчерашних школьников, в блевотине и праздничных лентах, будут извлекать из придорожных кустов и приводить в чувства. Кому повезёт больше — развезут по домам родители.

Что происходит с этими славными мальчишками и девчонками? Ведь это — выпускной, их путёвка в жизнь, первый серьёзный шаг в неё… Тогда почему они уже успели грохнуться в самую грязную часть этой жизни, как свиньи в лужу, и даже не помышляют отмыться? Откуда эти потухшие пресыщенные взгляды, это хамство, почитающееся за норму, мат-перемат на каждом углу? Неуважение к старшим, желание удовольствия любой ценой, алкоголь и наркотики с шестых классов… И у большинства детей полные семьи, вполне любящие родители.

Я плохо помню свою учёбу в школе — больше двадцати лет прошло. Помню только, что и у нас хамили учителям, срывали уроки, кое-кто под конец обучения выпивал… Но это не было нормой. Учителя, услышав на уроке матерок пятиклассника, не отводили глаза со стыдливой беспомощностью. Стервозы и мерзавцы не были образцами для подрастающих поколений.

Что не так, дедушка? Что не так?!

Знаешь, мы много спорили при твоей жизни. Я втихую посмеивался над твоей яростной верой в грядущий коммунизм, неизменным «Капиталом» на полке, в десятый раз рассказанными байками о пионерах-героях… Тогда всё это казалось ненужным и смешным, все гнались за чем-то новым, лучшим, а твои идеалы презрительно считали старьём. И я, восемнадцатилетний балбес, радостно встречал развал СССР, потому что как из рога изобилия посыпались жвачки и «Фанты», потому что со всех телеэкранов нам бодро обещали «демократию». А вот баба Нюра, такая же смешная пламенная коммунистка, как ты, видимо, знала, к чему идёт дело, потому что умерла в тот же год, не пожелав смотреть на разыгравшуюся в стране вакханалию. Но я тогда не понимал… И многие не понимали. Что ж, мы дорого за это заплатили, очень дорого — судьбами наших детей, которых нынешнее общество так безжалостно превращает в скотов.

Ведь эти несчастные дети стали таким не сами по себе. Мой Лёнька вот тоже целыми днями пропадает в интернете, потому что мы с Олей работаем с утра до ночи, чтобы обеспечить ему репетиторов и отдать кредиты, а на ребёнка времени всё меньше. Вчера был скандал — я выключил его любимых «Ментов-3» или как там назывался этот сериальчик… Десятилетний пацанёнок всерьёз доказывал мне, что он уже достаточно большой, чтобы смотреть про маньяка-каннибала, и я не имею права запретить. Вот так вот, дед. Не имею права. Обаятельные маньяки, удачливые воры, бесстрашные бандиты — вот на кого он смотрит, вот с кого учится строить жизнь. Не «с товарища Дзержинского», как ты любил повторять, а с этой кодлы. Новые образцы для девочек — шикарные проститутки, успешные стервы, гламурные дивы. Не Зоя Космодемьянская и не Искра Полякова — ведь это вчерашний век.

Ладно, что-то я разнюнился, ушёл в философию. Не то у нас время, чтобы нюниться, волчье время. Дашь слабину — сожрут. А за Лёньку с Ленкой буду бороться изо всех сил — уже борюсь. Не позволяю пудрить их мозги лживой пропагандой из телеящиков, даю нужные книжки, объясняю, что на самом деле произошло в девяностые годы. Чтобы понимали, чтобы оставались людьми… Есть у меня надежда, что не всё ещё потеряно для России. Дойдёт до них, до других молодых ребят… И, глядишь, придумают они что-нибудь, вернут то общество, которое мы по дури своей позволили у нас отобрать. Обновят его, улучшат. Сейчас главное — борьба за умы молодёжи, борьба с огромным Спрутом, утягивающим мальчишек и девчонок в свою зловонную пучину. У Спрута много щупалец: жажда наживы, потребительство, эгоизм, распущенность и ещё чёрт знает что... А самого Спрута правильно твой Маркс обозвал, самому Спруту имя «Капитализм». Это он уже почти четверть века плодит у нас в стране уродов, ему выгодно, чтобы мальчики брали пример с бандитов, а девочки — с проституток, чтобы исчезали простейшие основы нравственности. Чтобы было «укради, отними, ограбь соседа!» На этом держится Спрут, этим живёт. Экономист из меня паршивый, по-научному разложить не могу, но пишу тебе, как вижу. А Маркса твоего на досуге почитаю, если будет у меня этот самый досуг. Хочу лучше про Спрута понять, чтобы Ленке с Лёнькой суметь объяснить. Помнишь, как у Стругацких: «Не зная, где сердце у спрута, и есть ли у спрута сердце…» А надо знать, знать и понимать, чем в это гнусное сердце бить, каким мечом-кладенцом. Про это твой Маркс, вроде бы, тоже написал.

Ну, дедуль, давай, закругляюсь я с письмом. И так «Войну и мир» в отдельно взятой тетрадке настрочил. Не знаю, как там у вас — надеюсь, что неплохо. Не знаю, как будет у нас — надеюсь, что тоже. Во всяком случае, мы очень для этого постараемся.

Твой внук,

Валентин Алёхин

Пересказал А.Красик

От редакции. Справедливости ради заметим – ситуация в школе не повсеместная, но, к сожалению, весьма и весьма распространенная.