Состояние и проблемы

современного рабочего движения в России*

Прежде всего мне хотелось бы отметить растущее внимание коммунистических организаций к рабочему движению. Было время, когда оно ограничивалось, в основном, провозглашением традиционных признаний в симпатиях к нему.

Сколь-нибудь серьезной работы с ним заметить было трудно. В определенной мере такое положение вещей объяснялось и слабой развитостью самого рабочего движения.

Здесь я не ставлю задачу вскрытия причин и того, и другого моментов. Хотя она – задача – сама по себе интересна и ее решение необходимо. Мне представляется важным констатировать сам факт того, о чем сказано.

Перелом в отношении к рабочему вопросу стал происходить, если я не ошибаюсь, после кровавого переворота 1993 г. Многие лидеры и активисты коммунистических организаций стали осознавать, что без серьезной подготовки проблему власти не решить. А она, подготовка, требовала, не в последнюю очередь, ответа на вопрос – с кем эту проблему решать, на кого опираться.

Разночтения в этом вопросе были и остаются. Но часть коммунистических организаций стала уделять больше внимания рабочему движению. В том числе и наша партия – РПК. Вплотную решением вопросов взаимодействия с рабочим движением мы начали заниматься с начала 1994 г.

Сначала я хотел бы отметить очевидную, надеюсь если не для всех, то для большинства разницу между понятиями рабочего класса и рабочего движения. Рабочее движение – это часть рабочего класса, но именно часть, а не весь рабочий класс.

Это та часть, которая, осознавая с разной степенью глубины свои политические, экономические, социальные интересы, ведет борьбу за их реализацию. Такая борьба может вестись и ведется в различных формах и различными методами.

Рабочее движение можно рассматривать как со статической, так и с динамической сторон. То есть, рабочее движение – это и определенные организационные формы его существования. Это стачкомы, рабочкомы, Советы рабочих и ИТР, профсоюзные организации и т.д. Причем, одни из них образуются на непродолжительный срок (например, стачкомы), другие – надолго. Высшей формой самоорганизации рабочего класса является партия.

С динамической точки зрения рабочее движение – это деятельность, осуществляемая рабочими и их союзниками по защите и отстаиванию своих интересов, достижению своих целей, в том числе основных. Проявлениями рабочего движения я рассматриваю любые формы протеста рабочих и их союзников против ущемления их политических, экономических, социальных и иных интересов (причем, как основных, так и неосновных).

С учетом сказанного, моя позиция – рабочее движение в современной России, есть и оно набирает силу.

Другое дело, если мы начнем анализировать его с точки зрения распространенности, степени структурированности, организованности, политизированности и ряда других признаков, то, конечно, оценки будут, как правило, невысокими.

Если мы возьмемся оценивать состояние рабочего движения с точки зрения протестных форм или, другими словами, акций протеста, то картина, конечно, скажем, 1991 г. значительно отличается от сегодняшнего дня. В 1991 г. бастовало 1755 предприятий и организаций с общей численностью бастовавших около 238 тыс. человек. А в 1997 г. было уже около 32 тыс. забастовок и 1 млн 150 тыс. бастующих.

Далее. В некоторых отраслях трудно обнаружить какие-либо структуры, помимо традиционных профессиональных организаций, по отстаиванию и защите интересов рабочих.

Речь идет об отраслях, относительно благополучных по современным меркам, то есть входящих в первую очередь в сферу добывающей промышленности. В частности, речь идет о черной и цветной металлургии, нефте- и газодобывающей отраслях, о железнодорожном, морском и трубопроводном транспортах, о строительстве и связи.

С точки зрения структурированности рабочее движение выглядит, конечно, очень слабо. Если взять основной уровень, уровень трудовых коллективов, то чрезвычайно мало предприятий, на которых созданы рабочкомы, Советы рабочих и ИТР, стачкомы и аналогичные структуры самоорганизации рабочих.

К тому же, если возьмем стачкомы, выяснится, что это, как правило, временно действующие структуры. Исключений немного. К ним я отнес бы стачкомы, например, ряда предприятий Ярославской области, в том числе стачком Тутаевского моторного завода.

Слабость остальных структур самоорганизации рабочих и в том, что в них, как правило, представлен не весь трудовой коллектив, а только небольшая его часть. Исключений опять же немного. К их числу я отношу Совет рабочих и ИТР (Челябинского тракторного завода), который вскоре после его образования имел в своем составе представителей большинства цехов завода. 0тмечу, кстати, что он был создан по инициативе и под руководством членов РПК. Причем, это один из самых первых, если не первый полноценный Совет в России. Он был образован в марте 1995 г. Его председателем изначально был Петров А.В., член РПК.

На других уровнях – районном, городском, областном и российском – картина со структурированием рабочего движения выглядит не менее печальной. Хотя во многих регионах есть, скажем, городские Советы рабочих (называются они по-разному), даже областные. Но они, как правило, состоят из членов, которые, в большинстве своем, представляют самих себя. Редко кто из них имеет за собой реальную структуру, а тем более доверенность от трудового коллектива.

Что касается связи между первичными структурами рабочего движения и надстроечными, то они чрезвычайно редки и не постоянны. Причем, попытки создания координационных центров на всех уровнях делаются как самими первичными структурами, некоторыми городскими, областными, советами, так и некоторыми компартиями и другими политическими организациями.

Так, в Ярославской области в декабре 1996 был образован Координационный совет стачкомов предприятий дизелестроения, который координирует деятельность стачкомов 5 крупнейших заводов. РКРП имеет РИК съезда советов рабочих, крестьян, специалистов и служащих. Рабоче-крестьянская российская партия образовала Российский комитет рабочих, который также поддерживает связь с рядом первичных структур рабочего движения.

Есть и другие примеры, но я не имею возможности из-за дефицита времени все их назвать.

Отмечу только, что РПК вынуждена была пойти на свой шаг по содействию координации деятельности первичных структур на всех уровнях. По нашей инициативе в октябре 1996 г. состоялось подписание Соглашения о координации действий объединений трудящихся, имея под ними в виду любые формы (структуры) самоорганизации трудящихся: рабочкомы, советы рабочих и ИТР, стачкомы, профкомы, и т.д. Завтра мы продолжим разговор на эту тему с теми, кто уже подписал Соглашение и направлял представителей в Координационный Совет объединений трудящихся (КСОТ) и кто присоединился к нему в эти дни.

Следует отметить и другую, достаточно очевидную вещь. Это то, что протест против ущемления своих прав рабочие и его союзники выражают, используя все более разнообразный спектр методов. Сегодня это не только митинги и забастовки. Сегодня это и голодовки, и блокирование зданий администрации, перекрытие авто- и железнодорожных магистралей, взятие в заложники представителей администрации или самих хозяев предприятий и учреждений и другие методы.

Очевиден и прогресс в понимании все большим количеством представителей рабочего движения, как руководителей различных структур, так и активистов, двух принципиальных вещей.

Во-первых, прогресс в понимании того, что в одиночку отстаивать свои права сложно или, что более правильно, невозможно. Поэтому все чаще происходит взаимоподдержка при выступлении того или иного стачкома со стороны смежников, а то и представителей других отраслей. Когда, например, выступление шахтеров поддерживают учителя, медики и т.д.

Во-вторых, прогресс в понимании того, что одними экономическими требованиями проблемы не решаются. Поэтому, хотя и редко, но вместе с экономическими, выдвигаются и политические требования, причем радикального порядка. Например, в прошлом году трудящиеся Приморья поставили вопрос о необходимости отстранения от власти и президента, и правительства.

При оценке состояния современного рабочего движения в России нас не может не интересовать выяснение проблем, которые обусловливают низкую его эффективность.

Сначала я остановлюсь на тех, которые в большой мере можно отнести к практическим. Причем, главным образом, на основных.

1. Крайне низкий процент рабочих, включенных хотя бы эпизодически в процесс борьбы за свои права

Имеется в виду те рабочие, которые не согласны со своим положением и протестуют против существующих порядков, но, в лучшем случае, в кругу своих родственников, друзей, товарищей по работе. Большинство из них не готовы участвовать в общих выступлениях, акциях протеста.

Это, кстати, феномен, который требует глубокого теоретического осмысления и обоснования. Надо как можно полнее знать комплекс причин, его обусловливающий. А слово “феномен” употребляется здесь потому, что по всем меркам и показателям, которые характеризуют положение рабочих в России, в других, так называемых, цивилизованных странах давно бы полыхали костры бунтов, восстаний, а то и более серьезные акции.

У меня, конечно, есть что сказать по этому вопросу. Но я не хотел бы слишком часто отвлекаться от основной нити рассуждения. Тем более, знаю, что по этому вопросу есть желающие говорить.

2. Низкий уровень структурированности, организованности рабочих, готовых протестовать, включаться в процесс борьбы за свои права

Такой вывод напрашивается хотя бы потому, что при имеющейся численности бастовавших предприятий и организаций количество реальных структур самоорганизации рабочих и его союзников чрезвычайно мало. Иначе говоря, на большинстве таких предприятий нет постоянно действующих объединений трудящихся.

3. Раздробленность рабочего движения

При всей относительной немногочисленности структур рабочего движения, значительная их часть существует не будучи объединенными ни в отраслевом, ни в территориальном масштабе. А в том случае, когда процесс объединения все-таки происходит, то он идет, чаще всего, на отраслевом, узкотерриториальном и узкопартийном уровнях. Отсюда – многоцентрие объединительного процесса.

Как это выглядит конкретно? Возьмем пример Ярославля. Там идет весьма активная борьба трудящихся за свои интересы. Бастуют и промышленные предприятия, и учителя, и медики, и пенсионеры. Но объединились только стачкомы 5 промышленных предприятий.

Узкотерриториальность объединения нетрудно подтвердить примерами большинства, если не всех регионов России. Даже там, где есть областные, республиканские Советы рабочих (трудящихся), нельзя сказать, что они обязательно объединяют все структуры самоорганизации рабочих, имеющиеся не только в области (республике), но даже в республиканском, областном центре.

Узкопартийность объединения опять же наглядно демонстрируется тем, что почти каждая партия, проявляющая интерес к рабочему движению, стремится создать свой центр его координации. Примеры этого я приводил раньше.

Ясно, что причин раздробленности рабочего движения довольно много. Я отмечу только некоторые из них.

Во-первых, низкий уровень активности рабочего движения, осознания необходимости объединения своих структур, координации их деятельности в самых широких масштабах, вплоть до всероссийского. Можно с достаточно высокой точностью утверждать, что если активист или лидер Совета рабочих, стачкома и т.п. структуры выступает за объединение в рамках города, значит уровень осознания им необходимости объединения рабочего движения застыл пока на уровне города. И так далее. Стоит задача помогать им в осознании необходимости объединения рабочего движения в более широких масштабах.

Во-вторых, непонимание пользы от взаимодействия, от объединения усилий и, наоборот, вреда от раздробленности. В.И. Ленин в свое время, решая аналогичную проблему, но применительно к социал-демократическому движению, писал: “...Раздробленность придавливает людей, которые “сидят, как в яме”, не зная, что делается на белом свете, у кого им поучиться, как добыть себе опыт, как удовлетворить желание широкой деятельности” (ПСС, т. 6, с. 168-169).

В-третьих, недостаток различных ресурсов (организационных, кадровых, технических, финансовых) для решения задач, связанных с объединением, поддержания постоянных связей между структурами рабочего движения, оказания им помощи и т.д.

4. Недостаток лидеров-организаторов рабочего движения

При рассмотрении этой проблемы я буду прибегать к мнению В.И.Ленина в связи с тем, что он в свое время уделял этому вопросу много внимания. А надо сказать, что при несовпадении всех характеристик того и сегодняшнего рабочих движений, тем не менее есть, по моему мнению, достаточно большое сходство между ними, чтобы опираться на мнение Ильича в данном вопросе.

Так вот. Он писал в 1902 г.: “В том-то и дело, что рабочие массы очень возбуждаются гнусностями русской жизни, но мы не умеем собирать, если можно так выразиться, и концентрировать все те капли и струйки народного возбуждения, которые высачиваются русской жизнью в количестве неизмеримо большем, чем все мы себе представляем и думаем, но которые надо именно соединить в один гигантский поток (ПСС, т. 6, с. 77).

Причем, под словом “мы” он имел в виду, в первую очередь, членов социал-демократических кружков, их лидеров. Поэтому, рассматривая проблемы недостатка лидеров-организаторов рабочего движения, я буду подразумевать под ними как партийных, так и беспартийных товарищей.

Сделав это уточнение, я хотел бы отметить, что когда некоторые товарищи объясняют причины неразвитости рабочего движения, слабой волны протеста пассивностью рабочих и других отрядов трудящихся, то они правы только отчасти. Дело в том, что нередко и то и другое обусловлено как раз тем, что некому организовать протест, повести за собой людей. Ленин писал: “Не только вообще отстают революционеры от стихийного подъема масс, но даже и рабочие-революционеры отстают от стихийного подъема масс” (ПСС, т. 6, с. 130). “Дряблый и шаткий в вопросах теоретических, с узким кругозором, ссылающийся на стихийность массы в оправдание вялости, более похожий на секретаря тред-юниона, чем на народного трибуна, не умеющий выдвинуть широкого и смелого плана, который бы внушил уважение к противникам, неопытный и неловкий в своем профессиональном искусстве, – ...помилуйте! – восклицал Ильич, – это – не революционер, а какой-то жалкий кустарь” (ПСС, т. 6, с. 127). Если мы, коммунисты, захотим быть достаточно самокритичны, то сможем признать, что эта как-будто чересчур резкая характеристика на самом деле достаточно близка к весьма большому числу организаторов рабочего движения. Причем, и партийных, и беспартийных.

И здесь, в оценке причин слабости и рабочего движения, и комдвижения, мы, коммунисты, должны прислушаться к мнению Ленина: “Мы были правы, – писал он, – усматривая основную причину современного кризиса в русской социал-демократии в отсталости руководителей (“идеологов”, революционеров, социал-демократов) от стихийного подъема масс” (ПСС, т. 6, с. 105), Над этим мнением Ленина следовало бы задуматься всем, кто занимается рабочим, движением. Особенно, конечно, лидерам компартий. Говоря o coвpeменном ему рабочем и социал-демократическом движениях, Ленин отмечал, что “общество выделяет крайне много лиц, годных для “дела”, но мы не умеем использовать всех их по назначению” (ПСС, т. 6, с. 128). Ситуация несколько парадоксальна: “людей нет – и людей много” (ПСС, т. 6, с. 128). Поясняя, что он имеет в виду под первой частью этой фразы, Ленин говорил: «...Людей нет, потому что нет руководителей, нет политических вождей, нет организаторских талантов, способных поставить такую широкую и в то же время единую и стройную работу, которая бы давала применение каждой, хотя бы самой незначительной силе» (ПСС, т. 6, с. 128).

Повторяю, что все эти характеристики и оценки Ленина очень современны применительно и к рабочему движению, и к комдвижению при выяснении причин слабости и того, и другого.

5. Слабая распространенность коммунистических идей среди рабочих, в том числе и в рабочем движении.

Сохранение значительного разрыва между коммунистическим и рабочим движениями. Аргументировать наличие такой проблемы, как представляется, нет особой необходимости в силу ее очевидности.

Здесь я только хотел бы отметить, что в существовании этой проблемы – слабой распространенности коммунистических идейв рабочем движении – повинны, в первую очередь и главным образом, коммунисты. Причем не только современные, но и их предшественники. Под вторыми я имею в виду, конечно, тех, кто “работал” под коммунистов, выступал от их имени, не будучи таковыми, кто вместо коммунистических идей подсовывал их суррогат. Кто вместо защиты интересов трудящихся, проведения политики трудящихся, рабочего класса, отстаивал интересы сохранившейся и вновь нарождавшейся паразитической части общества. Их политика, их дела привели к сильнейшей дискредитации коммунистической идеологии, коммунистов.

Но и современные коммунисты повинны в существовании этой проблемы. Долгое время после своего образования мы всерьез не занимались привнесением коммунистических идей в сознание рабочих. Мы всерьез не занимались налаживанием связей с рабочим движением, оказанием ему помощи. Некоторые и сегодня исходят из ложного тезиса, что рабочие сами дойдут до признания коммунистической идеологии. А раз так, то нечего лезть к ним со своими проповедями. Мол, тем самым только оттолкнем их от себя. Такие товарищи забывают ленинское мнение на этот счет. Он писал: “Раз о самостоятельной, самими рабочими массами в самом ходе их движения вырабатываемой идеологии не может быть и речи, то вопрос стоит только так: буржуазная или социалистическая идеология. Середины тут нет (ибо никакой “третьей” идеологии не выработало человечество...). Поэтому всякое умаление социалистической идеологии, всякое отстранение от нее означает тем самым усиление идеологии буржуазной. Толкуют о стихийности. Но стихийное развитие рабочего движения идет именно к подчинению его буржуазной идеологии...” (ПСС, т. 6, с. 39-40).

* * *

Теперь я хотел бы обратить ваше внимание на ряд дискуссионных, вопросов, связанных, с рабочим движением, имеющих в значительной мере теоретический характер.

1. “Рабочее движение должно быть единым”.

Этот тезис часто звучит. Причем звучит чуть ли не как лозунг. Но можно ли его признавать безоговорочно? Мне представляется, вряд ли. И вот почему. Совершенно очевидно, что рабочее движение по идеологическим и политическим воззрениям, симпатиям неоднородно. И эту неоднородность мы наблюдаем с вами на практике. Огромная часть рабочих поддерживает режим Ельцина, голосует за него. Есть “рабочая аристократия”. Есть штрейкбрехеры. Есть “голубые” профсоюзы. Есть структуры рабочего движения, которые стоят на каких угодно идеологических позициях, но не на коммунистических. И есть отряды рабочего движения прокоммунистической ориентации, желающие иметь связи не с любой, а с одной из существующих компартий.

Давая в свое время характеристику немецкому рабочему классу, Ленин отмечал, что он “раздроблен между несколькими идеологиями: часть рабочих объединена в католические и монархические рабочие союзы, другая – в гирш-дункеровские, основанные буржуазными поклонниками английского тред-юнионизма, третья – в социал-демократические” (ПСС, т. 6, с. 41). Аналогичную картину можно, повторяю, обнаружить и в нашей действительности, А если все с этим согласны, то ясно, что ставить вопрос об объединении всех разноцветных отрядов рабочего движения в один Союз бессмысленно. И в этой бессмысленности, мне кажется, нетрудно убедиться, если вспомнить с каким трудом решается проблема объединения в один союз рабочих, придерживающихся коммунистических взглядов. Ведь попытка создать один союз рабочих Москвы и московского региона не удалась. Удалось пока создать только общий Координационный совет трех Союзов рабочих, а также других структур, не входящих в них.

Чтобы не быть неправильно понятым, я отмечаю, что выступаю за единство рабочего движения, стоящего, по крайней мере, на левых позициях. Мы должны бороться за развитие коммунистически ориентированного рабочего движения, за его единство. Что касается других отрядов рабочего движения, то, понимая, что оно по сути своей не может не быть “нашим”, я вижу решение проблемы путем работы и с этим отрядом рабочего движения с целью привнесения в него коммунистических идей и последующего перетягивания рабочих на коммунистическую платформу. Отсюда следует, что я не призываю отгораживаться от других отрядов рабочего движения китайской стеной. Но я призываю помнить мнение классика по этому вопросу. Он, Ленин, писал: “Указывая на солидарность с рабочими тех или других оппозиционных групп, социал-демократы всегда будут выделять рабочих, всегда будут разъяснять временный и условный характер в этой солидарности, всегда будут подчеркивать классовую обособленность пролетариата, который завтра может оказаться против своих сегодняшних союзников” (ПСС, т. 2, с. 453).

2. Спорным является и вопрос о том, созрел ли рабочий для политической борьбы.

Есть немало товарищей как среди коммунистов, так и среди активистов рабочего движения, которые говорят примерно так: мы не считаем “возможным в настоящий момент обращаться к массе рабочих с призывом к политическим действиям, иначе говоря, вести политическую агитацию, так как рабочий в массе еще не созрел для политической борьбы” (ПСС, т. 4, с. 311). Такие товарищи рассуждают, что рабочие должны сначала пройти этап экономической борьбы, чтобы понять, что она мало что дает, что она не позволяет решить проблемы кардинально. Потом, мол, они легко будут воспринимать политические лозунги, призывы к политическим действиям.

По двум причинам я не хотел бы здесь и при разъяснении своей позиции по оставшимся спорным вопросам разворачивать свою контраргументацию. Во-первых, времени уже нет для этого, во-вторых, мне важнее, чтобы товарищи, стоящие на такой позиции, отказались от нее. А это скорее произойдет, если они послушают, что товарищам с подобной позицией в достаточно близких условиях говорил Ленин: “Русский рабочий в массе еще не созрел для политической борьбы”! Если это верно, то это равносильно смертному приговору над всей социал-демократией, ибо это значит, что русский рабочий в массе еще не созрел для социал-демократизма... Социал-демократия без политической борьбы – это река без воды, это какое-то вопиющее противоречие...” (ПСС, т. 4, с. 311).

“Ведя одну экономическую борьбу, – писал Ленин, – рабочий класс теряет свою политическую самостоятельность, становится хвостом других партий” (ПСС, т. 4, с. 373). “...Не делая этого призыва (призыва к политическим действиям, к политической борьбе – А.К.), мы не исполняем своего долга и, в сущности, перестаем быть социал-демократами, потому что экономические и профессиональные организации без политической борьбы всегда и везде проповедовались ярыми сторонниками буржуазии”. Ленин называет преступным и позорным замалчивание политической борьбы, ее необходимости, политических задач рабочего класса.

* * *

В заключение я хотел бы в порядке обобщения сказать об основных задачах, которые мы стремились решать и хотим решать, чтобы достичь ближайшую цель – устранить существующую пробуржуазную власть и установить власть трудящихся, то есть рабочего класса и его союзников. Решать ее вместе с другими компартиями.

К таким задачам я отношу:

– привнесение коммунистических идей в сознание трудящихся;

– содействие повсеместной самоорганизации трудящихся и их объединению;

– содействие политизации рабочего движения;

– обеспечение соединения рабочего движения со своим политическим авангардом – компартией;

- создание структур, способных защитить трудящихся в процессе их борьбы за власть и подавить силовое сопротивление преступной власти восставшему народу.

Самостоятельные задачи, без которых сложно решить перечисленные – это:

– устранение раздробленности в комдвижении;

– очищение комдвижения от ревизионистов и соглашателей с режимом, защита коммунистов от очередной волны дискредитации, которую на нас гонит лжекоммунистическое руководство КПРФ.

При успешном решении этих задач, при создании в значительном количестве, еще лучше – в большинстве регионов мощной сети структур рабочего движения, готовых действовать согласованно и по единой команде политического центра, можно и необходимо будет выдвинуть лозунг всероссийской политической стачки с перерастанием в социалистическую революцию.

Только революционный путь – путь к коренному изменению ситуации, выхода из тяжелейшего кризиса и победы рабочего класса и его союзников, всего трудового народа.

Опубликовано в газ."Мысль"

№№ 4(143) 19 февраля,

5 (144) 4 марта, 1998г.